Нулёвка

Маржохов Тенгиз Юрьевич

– Тут режим, ты и сам понял, – говорил Вова Чечен Аслану, по привычке понижая голос, хотя сделал все, чтобы в бродяжном закутке лишних ушей не было, но чем черт не шутит. – Передвижение по лагерю только в сопровождении или строем. В баню – строем. В столовую – строем. Мы тут не сидим, мы тут стоим: утром проверка, потом развод, в течение дня обход начальства, вечерняя проверка и, бывает, не одна, бывает, кого недосчитаются, по три раза лагерь строят. Короче говоря, до отбоя на шконку не приляжешь. Заправка по белому. Можешь только сидеть, сетки вязать. Три сетки в день – норма. Норму не сдал – рапорт. Рапорт – выговор. Два рапорта – изолятор. Вообще, под

крышу можешь попасть за любую мелочь. Крыша переполнена. Три изолятора – ПКТ. После ПКТ – СУС (строгие условия содержания). Одним словом, лютуют мусора.

Администрация ИК-9 Борисоглебска привыкла к тому, что в учреждение попадает отрицательный элемент. Работа такая – исправить, воспитать оступившихся. Помочь совершившим ошибки вернуться в гражданское общество. «Труд – самый короткий путь к свободе с чистой совестью». Но что делать с теми, кто не желает исправляться? Не хочет перевоспитываться? Хоть первое, что вы встречаете, попадая в лагерь, это церковь, одних христианских ценностей здесь недостаточно.

– Еще такая беда, – продолжал Вова Чечен. – Голод. На пайке сидим. Шлёмки келешованные… с пидарасами келешованные… личную посуду не разрешают. Порядочные только пайку берут, баланду не едят. Из этой посуды раз поешь, потом предъявят: «В Борисоглебске сидел? Из общей посуды хавал? Рот закрой! Забейся в угол!» Вот мы и голодаем.

Аслан отхлебывал чифир, слушал Вову Чечена. На столике пачка «Примы» просыпалась табачинками. В пиале долгоиграющая карамель. Не густо живет смотрящий за лагерем. Аслан посмотрел по сторонам. Двухъярусные шконки плотно набились в секцию, тумбочки кое-как протиснулись между ними. Под шконками пусто – верный признак режима: ни тапок, ни баулов.

Пизд… ц всему! Приплыли! – подумал Аслан. – Вот это лагерь! Час от часу не легче! Козлятник!

Во время обхода по жилой зоне, в столовой начальник ИК-9 Борисоглебска выразил недоумение. Доложили, что некоторая категория осужденных не питается из общей посуды. Вопрос: почему это блатные (отрицательные осужденные) не принимают пищу из общей посуды? Что за принципы? Замы переглянулись, пожали плечами. – А вы, гражданин начальник, стали бы кушать из посуды, из которой свинья ест? – вставил, между прочим, какой-то осужденный, натирая тряпкой большой поварской котел. – Что?! Кто это?! Да это шнырь поварской, дурачок, блаженный, – Закрыли его спинами пузатые Замы.

– Может, на якорь упадем всей зоной? И так голодаем, – предложил Вова Чечен. – Или жалобы напишем? Как думаешь, нерусский?

Утренняя проверка прошла как обычно: построились, посчитались, разошлись. После проверки, когда настало время выходить на завтрак, началось брожение. Напряжение повисло над лагерем. Что-то нагнеталось. Казалось, будет гроза. Но конец сентября не время гроз, время тихих унылых дождей. Вовы Чечена не было видно. Завхоз не показывал носа из своего кабинета. Толком никто ничего не знал. Пришел в отряд контролер, нашел недавно прибывшего осужденного – Аслана и повел на вахту. Аслан шел за контролером в некотором замешательстве. Поглядывал на решетки локальных секторов, как на вольеры, откуда смотрели такие взгляды, какие не увидишь даже в зоопарке: злые, голодные, пустые, безразличные. Ни одного теплого, приветливого взгляда. Контролер шел молча. На армейском ремне позвякивали ключи и наручники. Аслан понимал, что на вахте его ждет сюрприз. Но какой? Хороший или?.. Посылку

он не ждал, да и не выдают посылки в такую рань. Передача, свидание?.. Нет. Значит…

Контролер подвел Аслана к предвариловке. Приказал: «Лицом к стене! Руки за спиной!» Через щель неприкрытой двери до Аслана донесся разговор на повышенных тонах. Он прислушался – различил голос Вовы Чечена: «Это нерусский не так понял», – мямлил тот оправдываясь. Вдруг дверь распахнулась. На пороге предвариловки появился подполковник Власов. – Этот, что ли?! – воскликнул он и без церемоний, вместо здравствуйте, ударил кулаком в лицо – сломал нос. Подоспели, налетели Павел Анатольевич и другие, сбили с ног и затоптали.

Очнулся Аслан в Нулёвке. Пока он не понимал всех прелестей, и предназначения этой камеры. Занимали мысли: почему он сюда попал? Как стал громоотводом? И сколько это продлится? Твердо понимал лишь одно – смотрящий, Вова Чечен его подставил. Замутил какую-то бодягу, а при первом же кипише перевел стрелки на него. Это нерусский не так понял. Причем здесь он? Сука! Всего месяц пробыл в лагере. Толком оклематься не успел. Пришел в Борисоглебск в конце августа. Сейчас конец сентября. И уже в изоляторе. Месяц не прошел, как терпел в карантине.

Карантин то место, с которого в лагере начинается путь. Уже в карантине каждый должен сделать свой выбор: он на пути к свободе с чистой совестью и пойдет по красным полям, или хочет пройти приключения – головоломку – квест. По оперативным данным каждым этапом приходят три-четыре отказника, отрицала, желающих пройти квест. Но, как правило, после первых же приключений, остается один, максимум – два. До конца квеста доходят единицы, они финишируют в СУСе (барак строгих условий содержаний), либо отправляются продолжать квест на другой уровень, в крытую тюрьму.

С позиции сотрудников администрации это имеет вид квеста. Для осужденных это вовсе не приключения, а самые что ни на есть издевательства, унижения, побои. И камнем преткновения здесь служит 106-ая статья исправительного кодекса или хозработы. Статья гласит, что осужденные могут привлекаться без оплаты труда к выполнению работ. Но администрация считает, что не могут, а должны – только так и ни как иначе. И устраивает осужденным такой квест, чтобы не подписать 106-ую статью было себе дороже.

Аслан был в процессе прохождения квеста. Правда, он был не новичок, кое-какой опыт имелся. Он знал, в карантине обычная практика: сразу напугать, подавить волю и лепить из безвольных существ что душе угодно. В локалке карантина построили этап на утреннюю проверку. Молодые люди – человек пятнадцать стояли в шеренгу. Лица бледны и сонны, как то – раннее августовское утро. Неказисты и нескладны, как строй, в котором они стоят. Тревожны и напуганы, как воробьи в кроне дерева, растущего посреди локалки. После проверки тех, кто не подписал 106-ую статью поведут на вахту.

На вахте их построили в предвариловке – комнате ожидания. Из дежурки, сквозь угрожающие звуки: стука тяжелых ботинок, хлопанья двери, лязга замков, до них доносилось: «Отказников привели. Сколько их? Пять. Кто такие? Блатные? Сейчас посмотрим. Поначалу все блатуют». Воспитательную работу проводил капитан Павел Анатольевич. Аслан встретился с ним взглядом. Крупный детина, под два метра ростом. Довольно молодой, около тридцати пяти лет. Тренировал кисть – гонял, размером с биллиардные, железные шары от подшипника. По телу пробежал холодок, по ногам волна тремора. Но контролировать страх Аслан умел, взгляд не отвел.