Нулевой километр
Шрифт:
– Волнуюсь, Вер. Ребята взрослые уже, а тут младенец. Сын! До сих пор не верится, - улыбаюсь в ответ на счастливый блеск ее глаз и диву даюсь, как Юлина мачеха за нее радоваться умеет. По-особенному, как за свою.
– Так что без тебя никак: жена у меня, конечно, опытная, с детства подгузники мастерски меняет, но днем со всей этой оравой одна не справится. А
– И ничего страшного. Хоть внука Костиного понянчу, да и по детям уже соскучилась.
– Своего, Вера, - глушу двигатель во дворе и на окна первого этажа поглядываю.
– Своего внука. Пошли, Айгуль уже заждалась.
Стоит, удерживая в руках тонкую занавеску, и улыбается, безостановочно махая нашей гостье. И мне от этого теплее становится, ведь на девчонку, что вечно в шкафах пряталась да лишнее слово обронить боялась, она теперь совсем не похожа. Едва с ног Щербакову не сбивает, распахивая дверь прежде, чем та звонка коснется, и уже кота ей в руки пихает:
– Видите, теть Вер, как растолстел на докторской колбасе!
– Вижу! И не только он, - женщина смеется и крепко прижимает к себе мою довольную жену. Жаль Наташка с Никиткой приехать не смогли, тогда вся семья в сборе была бы. И неважно, что тесно, что комнаты небольшие, зато уютные, ведь Юля к делу подошла основательно: для девочек нежно-розовые обои подобрала, мальчишкам комнату в синих тонах выполнила, Ярику вон отдельные апартаменты выделила. На год, у него ведь класс выпускной, поступление не за горами.
– Устал?
– Бирюкова передо мной тарелку с борщом ставит и укоризненно на Рыжего глядит.
– Жуй нормально! Ничего ведь не усваивается, тощий как вешалка!
Началось.
– Не тощий, а подтянутый, - парень и не думает слушаться: за минуту порцию приканчивает и уже за добавкой тянется.
– Пф-ф-ф, подтянутый! Подтянутый вон Максим. А у тебя одни кости, - вот и Лена встревает. Сегодня она без очков - постепенно к контактным линзам привыкает и за последние пять минут уже во второй раз по привычке указательным пальцем до переносицы дотрагивается. Касается и
– Ага. Я и то крепче, - теперь и Артура очередь пришла над братом поиздеваться.
– Тебя если в школе задирают, ты ко мне обращайся, заступлюсь.
– За себя заступись. Сейчас язык твой в одно место тебе затолкаю!
– Только попробуй!
Дурдом. Но сбежать из него никому не хочется. Разве что Вера от этого гама про еду забыла. Так и сидит, бегая взглядом по собравшимся за столом, и кота котлетой подкармливает. Ничего, привыкнет. По себе знаю, через пару дней я о тишине мечтать окончательно перестал.
– И попробую! Мало тебе в прошлый раз было?
– Ярик!
– одергиваю парня, когда он в младшего салфетку бросает, а ему хоть бы что - веселиться, пусть и выставляет перед собой ладошки в примирительном жесте. Вздыхаю, беру ложку в руку и за хлебом тянусь: ну их, у меня перерыв через двадцать минут закончится, а вечером ещё Юлю на приём в консультацию везти. И чего в больницу не легла?
– Тихо!
– вздрагиваю и во все глаза смотрю на любимую жену, вцепившуюся пальцами в столешницу так, словно если отпустит, на ногах не устоит.
– Макс… кажется, началось!
Давно началось. В тот жаркий июльский день, когда я с интересом разглядывал грозную начальницу, отчитывающую склочных старушек у подъезда. Злился на весь белый свет, даже не подозревая, что катать по Москве мне предстоит не взбалмошную девчонку, а настоящую женщину, чей взгляд янтарных глаз станет моим персональным солнцем. Как сейчас, когда в них стоят слёзы счастья:
– Едем?
– интересуюсь непослушными губами, улыбку с которых теперь ничем не сотрешь, и уже отодвигаю стул, хватая Юлю за хрупкую подрагивающую от волнения ладошку.
– Едем.
Куда угодно. Главное, рука об руку, ведь поездка эта будет длиною в жизнь...
Конец