Нулевой километр

Стасина Евгения

– Соглашайся, Дарин, - едва ли не молю, а она все медлит. Придирчиво салон оглядывает, по рулю ладошками проводит и зачем-то в бардачок заглядывает.

– Ну не знаю, - а сама уже улыбается, на сиденье откидываясь.
– Разницу мне сама отдашь, чтоб старый не знал.

– Как скажешь. Только мне деньги сегодня нужны…

Человеческая жизнь ценнее квадратных метров. Тем более та, от которой зависит моя.

Глава 53

Максим

Я пялюсь в экран мобильного уже больше часа. Раз в десять минут снимаю с

него блокировку и заношу палец над кнопкой вызова, но в миллиметре от решающего шага, вновь погружаю смартфон в спячку.

Не могу. Ради матери я бы предал кого угодно, а эту девушку с янтарными глазами вырвать из сердца никак не получается. Она в него въелась прочно, намертво. Так, что даже клещами не выдрать. Закрываю глаза и будто наяву слышу её смех, вижу, как она заводит за ухо шоколадную спиральку, а та вновь падает на глаза, не планируя сдаваться её настойчивым пальцам. Помню до мелочей каждый из наших разговоров и знаю наверняка, что если приму предложение Тихомирова, именно эта память и убьет меня окончательно. Не успокоится и до тех самых пор, пока лёгкие мои будут наполнены кислородом, станет насылать воспоминания о нежности её кожи и мягкости губ.

– Ты слишком много куришь, Максим.

Мираж? Вскидываю голову и не могу поверить в происходящее: стоит, прислонившись к дверному косяку, и недовольно машет ладошкой перед лицом, отчаянно пытаясь прогнать густой табачный туман. Я чокнулся, верно? Так много думал о ней, что ум за разум зашёл...

– Мне Леня ключи отдал, - или нет? Ведь связка, брошенная на диван, настоящая. Ещё хранит тепло её рук, и если бы я не одернул пальцы, касающиеся металла, наверняка бы остался ожог.

Да и кот, что трется о мою штанину, на иллюзию не похож: прохожусь ладонью по его шерсти, а он жалостливо затягивает свою кошачью песню, тут же сворачиваясь клубком у моих ботинок. Господи, я даже обувь не снял.

– Почему ты мне про маму не рассказал?
– Юля медленно приближается, переступая через перевернутую мебель, и опускается рядом, складывая руки на коленях. Чувствую, что сама с собой борется, мечтая ко мне прикоснуться, но задачу не упрощаю: сгребаю в кучу своё шмотье и одним клубком забрасываю в дорожную сумку. Я этой ласки боюсь. Она ведь все перевесит, все печати сорвет и размашистой подписью выведет на надгробии мамино имя.

– Зачем? Ты врач?
– оттого и отвечаю сухо, заставляя её вздрогнуть от неожиданной холодности. А, может, так лучше? К чему ей мои проблемы? Одно разочарование: уйти от успешного банкира к мужчине, которого и мужчиной-то назвать сложно, вот вам и провал века. Ни решения принять не могу, ни другого выхода из ситуации найти. Только и знаю, что буклет в ладони мять да никотином травиться.

– Нет, - а она все равно сидит, глупая. Вместо того чтобы бежать подальше, зябко ежится, но взгляда от меня не отводит, всем видом своим говоря, что разговор состоится.
– Просто… Мне казалось, мы решили съехаться. А вместе, это не только совместная кровать, Бирюков. Это значит плечом плечу во всем, разве нет? Ты ведь обещал...

– Получается, обманул. Мне сейчас не до этого, Юль, - она руку мне на плечо кладет, а я сбрасываю с себя её пальцы. Вопреки собственному желанию чувствовать их на себе всегда.
– Так что если пришла отношения выяснять, время совсем неподходящие. У меня

через два часа поезд.

– Поезд?

Она только сейчас замечает опустевшие полки, вещи, что так и торчат из незастегнутого чемодана и паспорт с выглядывающим из-под обложки корешком билета. Смотрит и в удивлении округляет глаза.

– Ты бы так и уехал? Не попрощавшись?

Да. Потому что слова прощания из себя ни за что не выдавлю. Оно ведь бессмысленно, верно? Самый трусливый побег тысячелетия, избежать которого мне не позволяет совесть.

– А я?
– голос дрожит, а Мурзик, запрыгнувший к ней на колени, остается ей незамеченным. Сверлит меня глазами и вцепляется пальцами в рукав моей кофты.
– Я что тебе не нужна?

Выворачивает меня наизнанку этим вопросом и, кажется, порывается встать. И так будет лучше - со мной ничего хорошего Юлю не ждет.

– Не уйду, понял?
– только она так не считает. Хватает меня за подбородок и силой заставляет на себя посмотреть.
– Буду сидеть здесь, пока до тебя не дойдёт, что так нельзя. Нельзя сначала наобещать с три короба, а потом, прикрываясь проблемами, отправить меня восвояси. Потому что в таком случае ты просто болван, Бирюков!

Боже, да что в ней такого? Почему прогнать не могу и сам уйти не пытаюсь?

Может быть это? То, как она улыбается, вместо того, чтобы закатить истерику, как ладошкой касается моего плеча и уже сменяет её невинным поцелуем сквозь плотную ткань олимпийки? Как смотрит с нежностью, которой во взгляде её сейчас не должно быть места?

Ловлю эти жалкие крохи, что дарованы мне судьбой, и думать могу лишь о том, с каким удовольствием всадил бы Руслану пулю промеж глаз. За то, что он с нами сделал...

– Болван?

– Самый настоящий. От такой женщины только дурак откажется, - тянется к своей сумочке и достает из нее пухлый конверт.
– Выход всегда есть, Максим, и вдвоём его найти куда проще.

Кладет его мне на колени и закусывает губу, взглядом прося, чтобы я заглянул внутрь… Деньги?

– Откуда?

– Копилку разбила. И машину продала, так что водитель мне больше не нужен. Увольняю я тебя, Бирюков, - Щербакова отшучивается, но замечая, что от ее признания я лишь мрачнею, смущенно отводит в сторону свои поблескивающие от переизбытка эмоций глаза.

– Я не знаю, сколько на лечение твоей маме понадобится, но если не хватит, мы обязательно что-нибудь придумаем. Вместе. Украшения мои продадим или шубы эти чертовы. Ведь какой смысл их хранить, если тебя рядом не будет?
– краснеет и принимается теребить тонкую цепочку на шее, а я растерянно тормошу свои волосы. Наверное, раз сто запускаю в них пятерню, продолжая сверлить рыжие купюры тяжёлым взглядом.

Уверен, это все её сбережения. Все, что она копила, деля постель с чужим мужем. Наверняка строила планы, мысленно потратив все до копейки на собственную жилплощадь или путешествия по миру, а в итоге отдаёт мне… Тридцатилетнему неудачнику, ведь она именно им меня и считала ещё месяц назад.

– Не надо. Выкручусь...

– Возьми их, ладно?
– накрывает мою руку своей и уже подбирается ближе. Так, что в глазах плывет от цветочного дурмана и тех разрядов тока, что насылают на меня её губы. Горячие, торопливо осыпающие поцелуями мои заросшие щетиной щеки, шею и вновь исследуют линию скул…