Нулевые. Степень. Письма

Герасимов Илья

Народность, о которой постоянно говорится в этой статье, – это не умиление перед «русским духом» или рабочей спецовкой, а ощущение принадлежности к воображаемому (но ощущаемому всеми) сообществу субъектов социальной жизни, когда естественно обратиться к другому «коллега», приемлемо – «товарищ», интимно – «старик». Кино и литература 60-х создали миф о героическом товариществе прошлого поколения 30-х годов, по модели которого с некоторым отстранением и иронией строилось социальное товарищество 60-х. Характерно, что следующее поколение с лагом в 30 лет не сумело создать новую версию российского товарищества. Из шестидесятничества было два пути: «вниз», в принципиальное диссидентство (что действительно означало отщепенство, выпадение из «нации», из сообщества – на манер Казака Эмиля), или «наверх», в политическую или духовную элиту, в сталинскую высотку или в башню из слоновой кости. Поиски «исторических закономерностей» развития вне конкретной социальной

среды, мышление глобальными «цивилизационными структурами» делает невидимым народ, снимает врожденное отторжение «тайного приказа» и размывает основной инстинкт любого критически мыслящего интеллектуала – дистанцирования от любой, даже самой благолепной власти. Не случайно герои «Вольтерьянцев» и «Москвы» просто не в состоянии выговорить слово «человечество»: патриархальные московиты говорят «пчеловодство», а закладывающие за воротник сталинские соколы – «человепчество»; не дается абстрактный гуманизм русским идеалистам-романтикам, одним словом.

Справедливости ради надо признать, что и в «Редких землях» есть замечательные по литературе главы, эпизодически возникают тени из «параллельной реальности» прошлых романов, а сам текст находится под контролем такого мастера, что один из финальных фрагментов разваливающегося на куски романа удается дотянуть, как горящий самолет, почти до самого аэродрома. Как бы в подтверждение справедливости вышеприведенных рассуждений герой романа, комсомолец-олигарх и партизан элитарного западничества, «уходит в народ». Слово не произнесено, да и по описанию сам этот «уход» напоминает «ёрш» из Гаруна аль-Рашида и старца Федора Кузьмича, но как иначе назвать странствие миллиардера инкогнито и без охраны по российской глубинке с раздачей грантов загибающимся больницам и прочим бюджетным организациям? В голове рождаются ассоциации с грозными призывами Путина к социальной ответственности бизнеса, с не вполне отчетливой пока программой «левого поворота» МБХ… Но, как Мюнхгаузену в финальном эпизоде захаровского фильма, каждый раз хочется стряхнуть головой химерическое наваждение – «не то!». Не получается по письму, невнятно звучит по смыслу, остается ощущение недопроникновения в чуждый социальный опыт, наподобие интеллигентских фантазий на тему жизни блатных. Что означает это финальное хождение в народ – и что оно должно означать, так и остается недосказанным.

Проблема институционализации демократии, гарантии ее устойчивости от вырождения в тиранию или олигархию является одной из основных и древнейших проблем политической философии. Классический республиканизм, особенно в свете опыта Английской революции XVII века, с ее драматическим регицидом и установлением диктатуры Лорда-Протектора, вполне четко разделял идеал правового государства и правления демократического представительства. Будь Аксенов современником Томаса Гоббса, его платоническое сочувствие идее правящей просвещенной касты или, того лучше, философа на троне было бы вполне понятным. Но уже Американская революционная война за независимость показала, что у демократии может быть устойчивый и вполне демократический «субъект» в виде мобилизованного сообщества солидарности, «нации». Ее размеры были весьма скромны в XVIII веке и даже в конце XIX века, но количественная динамика в данном случае не связана с качественным «устройством» политической системы. Было бы очень интересно, если бы Аксенов написал роман из времен Американской революции (с участием российских героев – тем более что реальные прототипы вполне известны). Вот тогда бы он смог смоделировать, обдумать совершенно другой просветительский проект. Тот, который всегда был ближе русскому западничеству, в котором, напомню, неразрывно сведены два компонента: этической реформы и институциональной трансформации. Последние романы Аксенова, как кажется, игнорируют эту бинарность нашей западнической традиции.

…Я не знаю, что именно писал Василий Павлович Аксенов накануне аварии. Последнее, что было опубликовано, – фрагмент из нового автобиографического романа «Таинственная страсть» в глянцевом «Караване историй» (2008. № 4). Этот прозрачно зашифрованный текст дышит каким-то другим – по сравнению с «Редкими землями» – ощущением психологической свободы и цельности. Действие происходит в конце 60-х, и мне хочется надеяться, что Аксенов увидел, как вписать опыт 60-х – свой собственный, своего круга, страны – в сегодняшний день. Как опять собрать людей для виртуальной коллективной фотографии под взглядом ангела Раскладушкина.

Сегодня в стране, которую снизу захлестнула волна нацизма, а успех в которой ассоциируется с причислением себя к той или иной самопровозглашенной «элите» (на худой конец – к «экспертному сообществу», ее обслуживающему), горизонтальную солидарность надо создавать с чистого листа, с объединения знакомых и понятных людей. Бог с ними, с миллионерами, с советниками президентов, с салонными гуру. Судьба западничества в России зависит не от людей, держащих капитал и содержащих детей в Лондоне, а от того большинства,

что может признать «своего» в стиляге, в правозащитнике, в четком предпринимателе, в либеральном политике – а может и не признать… Когда Аксенов пишет про свой реальный круг общения, возникает образ очень крепкого звена, столь необходимого цепочке горизонтальной солидарности. На него можно нанизывать – или по его примеру ковать – другие звенья. Было время, когда миссией русского западничества было укрепление культа индивидуализма, апология эгоизма (но и тогда речь шла о солидарности людей, разделяющих эти убеждения). Сегодня стоит задача эмансипации западничества от государства, а главной целью западников должна быть организация сообщества солидарного социального действия. Хочется надеяться, что роман русского западничества еще не дописан – и что Василий Павлович Аксенов впишет в него еще одну важную главу, вновь открыв для современников актуального героя времени, сформулировав программу для нового поколения русских западников.

Библиографическая справка

«Прогулки фраеров», или Как я публиковал Борхеса

Неприкосновенный запас.

1999. № 2 (4). С. 81–84.

Российская империя Никиты Михалкова

Ab Imperio. 2000. № 1.

C. 253–260.

Прощание с Америкой, или Конец нашего штатничества

Ab Imperio. 2000. № 3/4.

С. 373–380.

«F-Word» американской гуманитарной науки, или Второе пришествие Фуко в Россию

Новое литературное обозрение.

2001. № 49. С. 79–80.

Перед приходом тьмы. (Пере)ковка нового советского человека в 1920-х годах: свидетельства участников

Ab Imperio. 2002. № 3.

С. 297–320.

Афера. Мошенники и построение нового советского человека в статьях американских историков

Ab Imperio. 2002. № 3.

С. 581–592.

«Кутеж трех князей в зеленом дворике», или Рождение «либеральной империи»

Ab Imperio. 2003. № 3.

С. 423–434.

Бремя вызубренных уроков: Егор Гайдар и деконструкция империи

Ab Imperio. 2007. № 1.

С. 459–476.

«Правда русского тела» и сладостное насилие воображаемого сообщества

Ab Imperio. 2008. № 3.

С. 401–416.

Василий Аксенов: недописанный роман русского западничества

Ab Imperio. 2009. № 2.

С. 317–344.

Summary The collection Writting. Degree. The Naughties features essays written by the Russian historian Ilya Gerasimov during 1999–2009. The majority of the essays initially appeared in the specialized historical journal Ab Imperio . A by-product of professional debates, they cast the topics and methodology of those debates in the light of the most prominent cultural fields in modern Russia: films, books, and key public discussions. The underlying theme of the articles written on various occasions over that decade is the prospects of the Westernizing project in today’s Russia. The crisis of the post-1991 Westernizing scenario, the critique of alternative holistic political projects, and attempts to outline a new “Westernizing project for the twenty-first century” are the main topics of the book.

Примечания

1

Здесь и далее я говорю о постмодерне как общем стиле мышления, а не возможных достижениях отдельных художников.

2

Орфография Б.Ш. Окуджавы.

3

Букалов А.М. Пушкинская Италия: Записки журналиста / 2-е изд., расшир., доп. СПб.: Алетейя, 2007.

4

Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. М.: Наука, 1984. С. 25, 72, 184 и др.

5

Здесь и далее по тексту цитируются куплеты из песни «Последнее письмо» Вячеслава Бутусова и группы «Наутилус Помпилиус».

6

Токвиль А. де. Демократия в Америке / Пер. с фр. М., 1992. С. 27.

7

Ср. хрестоматийный пассаж Токвиля: «В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся, как представляется, к единой цели. Это русские и англоамериканцы… Американцы преодолевают природные препятствия, русские сражаются с людьми… Американцы одерживают победы с помощью плуга земледельца, а русские – солдатским штыком…

В Америке в основе деятельности лежит свобода, в России – рабство. У них разные истоки и разные пути, но очень возможно, что Провидение втайне уготовило каждой из них стать хозяйкой половины мира» ( Токвиль А. де. Демократия в Америке… С. 296).

8

От Федора Каржавина, вступившего в армию Джорджа Вашингтона, до Петра Дементьева (Тверского), который основал город Санкт-Петербург во Флориде.

9

Карабчиевский Ю. Воскрешение Маяковского. М., 1990. С. 98.

10

Кюстин А. Николаевская Россия / Пер. с фр. М., 1990. С. 316.

11

Naiman E. On Soviet Subjects and the Scholars Who Make Them // Russian Review. Vol. 60. 2001. July. P. 309.

12