Нужные вещи (др. перевод)
Шрифт:
Она баюкала его, прижимая к груди, — пыталась вернуть его к жизни, отдав часть своего тепла, но в ней как будто и не осталось тепла. Она была очень холодной. Холодной.
Сколько она так сидела — Бог знает. Потом несчастная бережно уложила остывший трупик собаки на пол и нашарила на полу швейцарский армейский нож с открытым окровавленным штопором. Сначала она просто тупо смотрела на него, но, заметив записку, проткнутую штопором, вышла из оцепенения. Занемевшими пальцами она сняла лист бумаги с ножа и рассмотрела поближе. Бумага была заскорузлой от крови ее бедного песика, но слова все равно можно было разобрать:
Безумное
— Ты… мразь.
15
Я никому не позволю закидывать грязью мои чистые простыни. Я же тебе говорила, что достану тебя!
Она смяла листок и швырнула его в стену. Записка отскочила и приземлилась рядом с телом Бандита. Нетти подскочила к ней, подняла, плюнула на нее и опять отшвырнула. Потом поднялась и медленно прошла на кухню, судорожно сжимая и разжимая кулаки.
14
Вильма Ержик припарковала машину у дома и поднялась на крыльцо, роясь в сумке в поисках ключей. Она напевала себе под нос песенку «Миром движет любовь». Она нашла ключ, вставила его в замок… и замерла, потому что уловила краем глаза какое-то движение. Она посмотрела направо и ошалело уставилась на окно.
Занавески гостиной развевались и хлопали на ветру. Они развевались снаружи.А причина, почему они развевались снаружи, была проста: панорамное окно, заменить которое три года назад стоило Клуни четыреста долларов (их сынуля-дебил расколотил его бейсбольным мячом), было разбито. Длинные стрелы стекла тянулись от рамы к центральной дыре.
— Какого хрена?! — заорала Вильма и с такой силой провернула ключ в замке, что он чуть не сломался.
Она ворвалась внутрь, захлопнула за собой дверь и… застыла на месте. Впервые за всю свою сознательную жизнь Вильма Вадловски Ержик была до такой степени потрясена, что впала в самый настоящий ступор.
Гостиная лежала в руинах. Телевизор — их роскошный широкоэкранный телевизор, за который они еще даже не выплатили весь кредит — им оставалось одиннадцать платежей, — был полностью раскурочен. Кинескоп лежал на ковре тысячей сверкающих осколков, внутренние детали обуглились и дымились. В штукатурке стены напротив зияла огромная дыра. Внизу валялся большой пакет, перетянутый резинками. Еще один, точно такой же, лежал на пути на кухню. Вильма закрыла дверь и подошла к пакету, лежавшему на пороге. Какая-то ее часть — явно не самая рациональная — вопила об осторожности, потому что это могла быть и бомба. Проходя мимо телевизора, Вильма почувствовала горячий и неприятный запах: нечто среднее между горелой изоляцией и обугленной ветчиной.
Она присела над пакетом на пороге кухни и увидела, что это вовсе не пакет, по крайней мере не в обычном смысле. Это был камень с прикрепленной к нему разлинованной страницей из блокнота. Она вытянула бумагу из-под удерживавшей ее резинки и прочитала:
Она
16
Я же просила оставить меня в покое.
Это мое последнее предупреждение.
— Нетти. Вот сучка.
Вильма зашла в кухню и со свистом выдохнула воздух. Вынимая камень из микроволновки, она порезала руку осколком стекла, и прежде чем извлечь записку, рассеянно вытащила стекло из раны. Тот же текст.
Вильма обошла остальные комнаты и обнаружила новые разрушения. Она собрала все записки. Все то же самое. Вернувшись в кухню, она еще раз оглядела разгром, по-прежнему не веря своим глазам.
— Нетти, — повторила она.
В конце концов айсберг заторможенного потрясения, который как бы заморозил ее, начал таять. И первое чувство, которое пробилось сквозь этот лед, было вовсе не злостью, а удивлением. Тю, подумала она, да эта баба и вправдучокнутая. Иначе и быть не может, если она вытворяет подобные вещи со мной — со мной! — и при этом надеется дожить до заката. Она думает, с кем она дело имеет?! Я что, похожа на Ребекку с фермы «Дерьмоеды»?!
Рука Вильмы непроизвольно сжалась в кулак, сминая записки. Она нагнулась и провела хрустящей бумажной гвоздикой, торчавшей из кулака, по своему широченному заду.
— Да я подтираюсь твоими последними предупреждениями! — закричала она и отшвырнула листы. Потом еще раз обвела удивленным взглядом свою разгромленную кухню. Дыра в микроволновке. Глубокая вмятина в холодильнике. Повсюду — битое стекло. В соседней комнате телевизор, стоивший им почти шестьсот долларов, вонял, как фритюрница, набитая собачьим дерьмом. И кто все это сделал? Кто?!
Конечно же, Нетти Кобб, кто же еще. Мисс Психушка-91-го года.
Вильма заулыбалась.
Человеку, не знавшему Вильму Ержик, могло бы показаться, что это ласковая улыбка, добрая улыбка, улыбка любви и дружбы. Ее глаза так и сияли; непосвященный мог бы принять этот блеск за выражение крайнего восторга. Но если бы рядом вдруг оказался Пит Ержик, который знал Вильму немного лучше, одного выражения ее лица хватило бы, чтобы он побил все рекорды по скорости бега подальше отсюда.
— Нет, — сказала Вильма мягким, чуть ли не ласковым голосом. — Нет, милочка. Ты просто не понимаешь. Ты не понимаешь, что это такое — связываться с Вильмой Ержик. Ты и понятия не имеешь, что значит связываться с Вильмой Вадловски Ержик.
Она улыбнулась еще лучезарнее.
— Но ты скоро поймешь.
На стене рядом с микроволновкой были закреплены две намагниченные полоски стали. Почти все ножи, что висели на них, были сбиты камнем, который Брайан запустил в микроволновку. Сейчас они валялись на столе. Вильма выбрала самый длинный разделочный нож с белой костяной ручкой и медленно провела пораненной рукой по лезвию, смачивая его своей кровью.