Нужный образ
Шрифт:
— И Лейси?
— Не думаю. Я все еще уверен, что она должна организовать женские дивизии.
Он мгновение изучал список свидетелей, нетерпеливо постукивая карандашом по столу.
— Давай проверим на слух.
Он взглянул на часы.
— Без двадцати три… Обычное время Вилли.
Минуты уходили; откровенно говоря, я надеялся, что телефон никогда не зазвонит.
Но он зазвонил, ровно в три. Это был Вилли.
Разговаривая, Джош небрежно что-то нацарапал:
— Да. Вилли. Это я… Подожди минутку, ты говоришь слишком быстро… я знаю, я знаю… В четыре? Где? Кладбище святой Марии? Где это?… Туннель Мидтауна, Лонг-Айлендское шоссе до
Он заговорил тихо и убедительно:
— Вилли, послушай. Кто был тот человек, что нанес за тебя удар? Джош Майклз. Правильно?… Помнишь, как я вывел город на чистую воду?… Вилли! Будешь ты слушать!
Потом его тон смягчился:
— Конечно, Вилли, я знаю, ты мой друг. Могу я принести цветы? Или саженцы? Да. Хорошо. Вилли, мы встретимся с тобой… О-о, это Финн… — Джош посмотрел на меня и моргнул: — О'кей. Мы увидим тебя.
Он медленно повесил трубку и продолжал держать руку на телефоне, уставившись в пространство.
— Он псих, Джош. Спаси господи, он псих.
— Он сумасшедший, Финн, — ответил мой друг. — Этот сукин сын хочет встретиться с нами на кладбище.
Я чуть не подпрыгнул в кресле.
— На кладбище?! Бог мой, зачем?
— Его сын погиб в пятницу. С тех пор каждую пятницу он несет на могилу цветы.
Он утомленно добавил:
— Ну, послушай, Финн, что же я могу сделать? Он лучший специалист в своем деле. — Он хлопнул ладонью по моему отчету о беседе с Джелло: — Как, по-твоему, мы сможем доказать все это? Пригласить Ремингтона к нам, двум простым гражданам без права рассылать повестки, вообще без всякой власти, и заставить его признать, что он коррумпировал одного из известнейших судей в американской судебной системе или был партнером в преступном сговоре с шурином человека, которого большинство людей рассматривает в качестве следующего президента Соединенных Штатов? Ладно. Он псих! Он самый ужасный псих в стране! Но он единственный сукин сын в стране, с умением, которое поможет нам доказать все, что мы слушали три дня в вестчестерской тюрьме от испуганного жулика, который оказался во власти мерзавца, готового продать его первому встречному.
Он повернулся ко мне, его глаза сверкали.
— Разве я не прав?
— Частично, — ответил я.
— Хорошо, тогда дай свой ответ, — произнес он. — Скажи, что мы должны делать.
— Мы можем обратиться в агентство в деловой части города. Там есть три детектива, которые раньше работали в ФБР.
Он резко ответил:
— Конечно, они хороши, чтобы изучить документы, выследить кого-нибудь, даже допросить, — он наклонился вперед. — Но неужели ты думаешь, они установят подслушивающую аппаратуру на личном телефоне шурина Феликса Джентайла? Или мистера Ремингтона с Пятой авеню? Или главного судьи Федерального апелляционного суда? Ты спятил, Финн?
Он вскрыл пачку сигарет:
— Черт возьми, ты знаешь, что я прав. Вильямсон — единственный сумасшедший, который сделает все, что мы хотим. Это единственный способ получить информацию, необходимую для слушаний Конгресса.
Он повернулся:
— Я прав?
Что я мог сказать? Конечно, он был прав, и не прав. Разве мог он передать историю Джелло в руки окружного прокурора? Мог ли дать это федеральному прокурору, советующемуся с Вашингтоном? Копы просто прирезали бы бедного Бенни Джелло. Я был вынужден согласиться с рассерженным Джошем. Чтобы
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Подслушивающий Вилли
Мы выехали из туннеля на яркий дневной свет. Движение на Лонг-Айленде было оживленным, машины ехали впритык друг к другу. Джош, как истинный нью-йоркец, относился к этому спокойно, бранясь чисто механически, когда нам приходилось останавливаться.
Кладбище Святой Марии было лишь частью могильных плит, крестов, небольших мавзолеев и мраморных ангелов, тянувшихся на многие мили вдоль Лонг-Айлендского шоссе. Я подумал, что все эти годы, проезжая мимо, я никогда не видел ни одного человека на коленях или просто проходящего по дорожкам между мраморными ангелами. Они казались обычными подпорками шоссе.
— Съезд на Гроув-стрит, — пробормотал про себя Джош. — Это сразу после Стэнтон-авеню, — потом сказал водителю такси: — Мы только что проехали Стэнтон, дальше Гроув.
Через несколько минут мы съехали у указателя: «Гроув-стрит, Ист Бруклин и Куинз». Мы повернули налево, проехали три квартала и свернули направо. На углу находился памятник, дальше оранжерея. Неожиданно мы выехали на обочину.
— Подождите минуту, — велел Джош водителю и вылез из машины. Он вернулся через несколько минут, неся букет цветов.
— Сейчас не очень-то много цветов, — сказал он, уплачивая за такси. — Парень в оранжерее говорит, что для посадок еще рано, но я выбрал несколько папоротников и нарвал вот эти цветы. Вилли хочет цветы — он их получит. Вход прямо на Грэнфорд-авеню.
— Джош, ты помнишь «Франкенштейна» Мэри Шелли?{77}
— Отстань, Финн, — резко ответил он.
Секция Грэнфорд-авеню кладбища Святой Марии была пустой и заброшенной, населенной только жеманными ангелами, стоящими ряд за рядом у могил с аккуратно подстриженной травой. Некоторое время мы шли от входа, не видя ни одной души, пока Джош тихо не произнес:
— Вот он.
Через несколько могил я мог разглядеть лишь голову и плечи Вилли, возвышающиеся над плитами. Похоже, он молился. Он не шевелился, когда мы подошли, хотя звук наших шагов по гравию был достаточно громким, чтобы привлечь его внимание. Мы стояли рядом, как два идиота, я, прочищая горло, а Джош, держа цветы.
Наконец Джош позвал:
— Вилли… Вилли…
Тот не двигался, но низким, грубым и жестким голосом, напоминающим пилу, распиливающую дуб, сказал:
— Заткнись. Не видишь, что ли, я молюсь?
Наконец Вилли перекрестился и поднялся. Он был высоченным человеком, почти шести футов и пяти дюймов роста [27] . После последний встречи с ним на железнодорожном вокзале Филадельфии он располнел. Его лицо было болезненно белым, длинные черные грязные волосы поредели и висели нечесаные и нестриженные. Живот нависал над ремнем. Хотя день был холодным, на нем был только грубый темно-зеленый шерстяной свитер с оторванными пуговицами и грязные резиновые кеды. Я помню, Джош как-то говорил, что Вилли не может купить ботинки нужного размера, и потому вынужден носить резиновые кеды. По контрасту с общим неопрятным видом его рубашка-поло была чистой и казалась выглаженной. Я подумал, что это верный признак шизофреника — сам чертовски грязен, но рубашка чистая.
27
Около 1 м 96 см.