Няка
Шрифт:
– Как же так? – побледнела Мосягина. – Вы говорили, что это анонимный опрос. Я рассказала вам все это просто как подружке…
– К сожалению, дело очень серьезное. Речь идет о массовом сбыте контрафактных лекарств. Возможно, очень опасных, – заговорила Рыкова, возвысив голос так, что на них обернулось несколько занимающихся. – Так предполагают специалисты.
Последнюю фразу Зина прибавила исключительно для солидности.
– Ну же, Алла. Ревягина мертва, вы ее не подставите. Зато мы выведем на чистую воду
– Мы? – у Мосягиной задрожали губы.
– Ну, не мы, конечно. А честные и отважные сотрудники правоохранительных органов. Я же как журналист придам этому расследованию самую широкую огласку.
– Но что же нужно от меня?
– Подписанные показания… в смысле, интервью. Без них меня никто не будет слушать. А отравитель будет по-прежнему творить свои черные дела. Ну, неужели в вас совсем умерла гражданская совесть? Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…
– Я не могу так сразу на это решиться. Мне надо подумать.
– Я позвоню вам завтра утром. И помните: от вас зависят жизни десятков, а то и сотен других людей.
В квартире было шумно. В бывшей комнате Криворучко на полной громкости играл в стрелялки Зинин «брат». На кухне, лежа на раскладушке, бренчала на гитаре «сестра». Тут же жарила картошку и сама Оксана. А в зале за просмотром и громким обсуждением «Дома-2» делали себе прически две «племяшки», весьма похожие на начинающих проституток. Их Зина, скрепя сердце, пустила жить в свою комнату. Именно для этих нужд она вчера и приобрела ширму и матрас.
– Эй, яйценосец Потемкин, – постучала она в комнату «брата». – Ты, кажется, насчет моей домработницы интересовался?
Ответом ей был недоуменный взгляд.
– Ну, ну, не юродствуй, – похлопала его по плечу Зинка. – Дело молодое, я все понимаю… В общем, если есть интерес пообщаться с нескромной дамочкой, могу посодействовать. Еще тетушка Льва Толстого говорила, что ничто так не придает молодому человеку блеска, как аристократичная связь со зрелой женщиной.
– В смысле, у вас есть подружка, которая не против того-этого? – все еще не веря ушам своим, переспросил Колян.
– Притом очень хорошенькая. Такая, знаешь ли, рыженькая, кудрявая, ножки, плечики, на локотках ямочки, – Рыкова живописала прелести подруги, как заправский сутенер.
– Ух ты, – у парня загорелись глаза. – А того-этого она как?
– Ты знаешь, она очень чистая. Поэтому, возможно, не знает всех секретов портовых шлюх. Только сложные жизненные обстоятельства заставляют ее идти на этот шаг. Бедняжка увязла в платежах по ипотеке.
– Так это что, за деньги?
– А ты думал? Сказано же тебе: девчонке жрать нечего. И она готова подарить тепло и нежность какому-нибудь смазливому оболтусу вроде тебя при условии, что этот оболтус немного поможет ей на еду. За сверхприбылями она не гонится.
– Ну, если все так, как вы сказали…
– Давай, давай, не пожалеешь. Только деньги прямо сейчас.
– Я лучше ей и отдам после всего этого дела.
– Что ты! Ты этим смертельно ее оскорбишь. Не вздумай и виду подать, что заплатил за удовольствие. Завтра вечером тебя устроит?… Отлично! Кстати, совсем забыла сказать: не вздумай предложить ей презерватив. Она просто разъярится. И есть у нее еще одна маленькая пикантная прихоть…
– Какая? – с горящими глазами прошептал Колян.
– Скажи ей: «Я из Центра осеменения при Академии наук». Ну вот такая уж у нее эротическая фантазия…
Опустив в карман тысячу, Зина прикинула, кому еще она может предложить недорогое рандеву с Колчиной. В ее распоряжении был месяц, за который только на этом проекте она могла заработать не меньше тридцатки. Теперь предстояло провести идеологическую обработку самой невесты.
– Каждый день новый мужчина?! – выпучила глаза Колчина. Чашечка кофе задрожала у нее в руках.
– Да, милая, да, – со скорбным видом изрекла Рыкова. – Необходимо создать плотный график покрытий. Так вероятность завести лялечку повысится до 99,9 %.
– Но я же сказала, что мне надо с одного раза.
– Мне показалось, что речь шла об одном разе именно с Лешей. Что мешает тебе попытать удачи на стороне? Или ты хочешь, чтобы твоя лялечка непременно была толстенькой, кривоногой и вонючей? Да-да, это все передается на генном уровне.
Колчина молчала, тупо глядя перед собой.
– А тут – как мило, – продолжила агитацию Рыкова. – Каждый день – новый, только для тебя подобранный сотрудник Центра осеменения при Академии наук. Все умнички, все симпатяшки. Да если бы ты знала, что на таких мальчиков пишутся в очереди! Мне пришлось подключить все свои связи, чтобы помочь тебе в твоем несчастье. У меня сердце кровью обливается, видя, что ты живешь не по-людски!
– Боже, боже… Но я даже не буду знать, кто папочка моей лялечки.
– А оно вообще нужно? По большому счету, имеет значение лишь то, чтобы это был здоровый, с прекрасной наследственностью, самец. А в Центре осеменения работают только такие.
– Какой кошмар, – бормотала Колчина. – Но я пойду на это. Я пожертвую всем ради высокой цели.
– Да, да, это именно тот случай, когда цель оправдывает средства, – поддакнула Рыкова. – Если будешь стараться, то уже на свадебном пиру тебя будет греть мысль, что в твоем животике завелся пузожитель. Один дежурный пересып с вонючкой, потом у тебя две недели якобы болит голова… а затем ты объявляешь ему радостную новость и на этом основании отлучаешь от койки года на полтора как минимум. Ловко я тебя отмазала? – и Рыкова расхохоталась.