Няка
Шрифт:
– Да, да, придется потерпеть месяцок, зато потом полтора года блаженства. А там мы с тобой опять что-нибудь придумаем, да?
– Безусловно. Кстати, перед свадьбой я бы порекомендовала тебе восстановить девственность. Стоит недорого, а люди оценят. Ведь главное, что? Чтобы все было по-людски и никто…
– …пальцем не показывал, – договорила за нее Колчина и просияла.
За вчерашний вечер по совету Кориковой Зина обзвонила не менее двадцати врачей, адвокатов и общественных деятелей. Почти все выражали живейшее желание засветиться
Никаких плодов пока не дала и работа с клиентками Ревягиной. В клубе Зина смогла найти лишь одну Мосягину. Ей было необходимо переговорить с женщинами лично. Она понимала: если она по телефону обратится к ним с просьбой завизировать интервью, ей стопроцентно откажут. Кстати, пора узнать, что решила Мосягина.
– Вам Аллочку? – трубку взяла незнакомая женщина, судя по голосу – с сильным насморком. – А вы кто? Подружка? С Аллочкой несчастье. Сбили на машине прямо в центре города. Шла вчера из клуба… Говорила ведь ей: не ходи близко к обочинам… да-да, умчался с места ДТП… нет-нет, жива, слава богу… перелом руки, сотрясение мозга… состояние средней тяжести, но врачи говорят, что стабильное…
На Зину напала жуть. А что, если Мосягину хотели убить? Некто счел, что она слишком много знает. Да еще и откровенничает на запретную тему с журналистами…
– Но как они проведали о моем разговоре с Мосягиной? – обратившись к зеркалу, сказала Зина. – Неужели я, как всегда, слишком громко говорила, и нас кто-то услышал? Но тогда это значит, что убийца и отравитель – некто из клуба… И я, кажется, знаю, кто!
Зина поспешила в «Аполло». Сейчас она при всех изобличит негодяя… негодяев – тогда они не посмеют сделать ей ничего плохого. Пусть лучше ее поднимут на смех, обвинят в клевете… Жизнь дороже. То, что ей угрожает опасность, она уже не сомневалась.
Рыкова так торопилась, что то и дело подворачивала ноги на своих шпильках. Смеркалось. В лицо хлестал неприятный мартовский ветер с колкими крупинками снега. Она постоянно оборачивалась: не идет ли кто за ней и отшатывалась от проезжавших мимо машин. Только бы добраться до клуба живой…
– Неужели это ты? – неожиданно преградил ей дорогу незнакомец. – Глазам своим не верю…
Рыкова отпрянула и инстинктивно занесла руки над головой, готовясь к защите.
– Да что с тобой, Зин? – парень улыбнулся великолепными крупными зубами. – Не узнаешь, что ли? Я же Мишка Бекетов! Ну, вспоминай скорее!
– Мишка Бекетов? – Зина пытливо уставилась на незнакомца и тут ее словно окатило волной южного моря. Боже, какие выразительные вишневые глаза под густыми светлыми бровями, какие манящие, четко очерченные губы. А волосы… густые, цвета свежего липового меда. А сам он весь…
– Не узнаешь? Долго буду жить, – рассмеялся молодой человек. – Мы же с тобой в «Алых зорях» в одну смену отдыхали. Ты была в десятом отряде, а я в седьмом… Ну, у нас
– «Алые зори»? – напрягла память Рыкова.
– Да-да. Ты мне очень нравилась, но я не решался к тебе подойти. В конце смены набрался храбрости и передал записку с адресом твоей подружке… кажется, Лариске. Долго ждал письма. Но ты мне так и не написала… Ну, вспомнила?
– Кажется, что-то такое припоминаю, – как зачарованная, сказала Зина, не отрывая от друга детства глаз.
– Пойдем, посидим в кафе, повспоминаем еще. Надеюсь, твой муж нас правильно поймет?
– Я не замужем… в данный момент…
– Какое совпадение. Я тоже до сих пор одинокий волк…
Грандиозные планы мигом вылетели из Зинкиной головы. Через пять минут они с Мишей уже сидели в отдельной кабинке небольшого кафе, отгороженные от всего мира прозрачной красной завесой. Стыл капучино, таяло мороженое, убывал коньяк…
– Ты где? Почему не брала трубку? Время полвторого ночи, я вся извелась, – плаксивой тирадой встретила ее Криворучко.
Словно не видя ее, Зина блаженно улыбнулась зеркалу и тихо запела:
– Юмахо, юмасо, ай кип ит шайнинг эвривеа ай гоу…
Она танцевала в прихожей еще минут пятнадцать, не заметив, что Криворучко уже ушла.
Часть вторая
Зина проснулась от того, что прямо на ухо ей сладко запел Томас Андерс. А, это она вчера по пьяни закачала «их» с Мишей песню, под которую они предавались воспоминаниям в кафе. Не открывая глаз, она мечтательно прослушала первый куплет и только после этого ответила на звонок.
– В чем дело? – гневно заговорила трубка голосом Кориковой. – Если ты не появишься на рабочем месте через полчаса, я поставлю тебе прогул! И где статья с экспертными мнениями? Сколько еще можно ждать?
– Ты как всегда мешаешь мне работать, – хрипло отвечала Рыкова, зевая в сторону. – Только я зацепила эксперта, как ты начинаешь трезвон. Ты что-нибудь слышала о неразрушающем контроле?..
С большой неохотой Зина поднялась с постели. Уже одиннадцать часов! Вот это она поспала. Голова чуть побаливала. Рыкова вспомнила два-три эпизода вчерашней посиделки и расплылась в улыбке. Надо же, какая неожиданная встреча. Ну и память у этого Миши Бекетова! В зинкиных воспоминаниях, как она ни старалась, оживали лишь малоразличимые контуры далекого прошлого, почти детства…
Надо поблагодарить милого Мишу за столь приятный вечер. Рыкова потянулась к сотовому, но тут же отдернула руку. У нее же нет его телефона! Какой ужас! Неужели вчерашнее рандеву останется разовым мероприятием, и они никогда больше не увидятся?
Вяло шаркая тапками, Рыкова вошла на кухню. За столом с чашкой чая и шоколадкой сидела Криворучко. Ее внимание было поглощено «Модным приговором», и Оксана на автопилоте поглощала квадратик за квадратиком.
– Расселась! А ну быстро приготовь мне восстанавливающий напиток! – проворчала Рыкова и манерно пропела: – Работу малую висок еще вершит, но пали руки…