Няня особого назначения

Мун Лесана

— Ничего. Пусть так. Главное, что жив. Мы найдем возможность, — размышляю вслух, но отшельник перебивает.

— Не понимаешь. Он выжмет из тебя всю жизнь. И вы погибните оба. Нужно завершить ритуал.

— Завершить? — переспрашиваем мы с Рэном. — Но Грэм умрет.

— Это был его выбор! — Раздражается отшельник.

— Нет!

— Алена!

— Нет! Я не позволю! — Поднимаюсь с колен, отталкиваю руки Рэнульфа. — Что я могу сделать, чтобы его спасти?

— Пойти за ним в междумирье. Вы притянетесь, как

одно целое, как ключ и замок.

— Нет! — это уже регент. — Это не выход!

Он кладет Грэма на лавку и подходит ко мне.

— Алена, прошу, это не выход. Я не хочу потерять вас обоих, ты не знаешь, на что соглашаешься!

— Так расскажи мне, — отвечаю. — Помоги.

— Ты уже все решила? — утверждает, не спрашивает.

— Да, — говорю твердо, игнорируя его тревожный взгляд.

— Помнишь, я говорил о сне… — неожиданно спрашивает Рэн, — в нем я тебя потерял. Ты ушла, и я не смог с этим ничего поделать.

Он переплетает наши пальцы, я чувствую его напряжение и понимаю, как ему, такому сильному, неприятна мысль, что придётся сидеть и бездействовать, пока два его близких человека рискуют жизнями.

— Прости… мне действительно жаль, но по-другому я просто не могу, я не могу бросить Грэма. Ты же понимаешь? И еще… если со мной…

Сглатываю горькую слюну и продолжаю:

— Если со мной что-то случится, обещай, что позаботишься о Даше.

— Обещаю. А ты обещай вернуться ко мне, — сжимает мои пальцы почти до боли.

— Обещаю, — говорю и сама не верю своим словам. Все так по-дурацки получилось, нет сил, одно отчаяние.

— Там, в междумирье, не верь глазам и ушам. Только сердце подскажет, поняла? — темные глаза вглядываются в мое лицо.

— Да…благодарю… — Рэн не дает мне договорить, запечатывая рот жадным, отчаянным поцелуем.

Нехотя выскальзываю из его теплых объятий и поворачиваюсь к отшельнику.

— Давайте быстрее с этим покончим.

Мне приходится лечь. На алтарь. Это холодно и неудобно. Камень гладкий, но на нем есть место только для головы и спины, ноги висят. За секунду я замерзаю в тонком одеянии и не могу сдержать дрожь, пока лежу с закрытыми глазами.

Монотонный голос отшельника, горячие руки Рэна на моих плечах — все отходит на второй план, а потом и вовсе исчезает. Открываю глаза потому, что внезапно пропадает чувство ледяного камня, прижатого к спине. Тьма кругом. Белёсые комки тумана. И тишина. Мои шаги не имеют звука совсем.

— Грэм? — зову тихонько, не уверенная, что на мой голос не отзовется какая-то сто раз мне не нужная субстанция. — Грэм?

Тишина, в ответ ни звука. Ладненько. Раз я уже здесь оказалась, пройдусь. Толку стоять на месте? По мере того, как я иду, тьма отступает, и я выхожу… в классную комнату.

— Ты просто глупый, ни на что не способный мальчишка! — орет Говелиц на сгорбившегося и почти плачущего Грэма. — Из

тебя никогда не получится ничего путного! Ты не правитель, ты — ничто! Позор для дяди и разочарование для родителей! Хорошо, что они умерли и не видят, каким никчемным ты растешь!

Боже! Да что здесь происходит?! Я ясно вижу, как от Говелица отделяются черные, липкие нити, которые прилипают к Грэму и тянут из него жизненные силы. Ах ты, паразит! Во всех мирах одна сущность поганая!

— А ну пошел вон! — быстро подхожу к учителю, или к тому, что сейчас похоже на него. — Оставь в покое короля, мерзость!

Говелиц сначала никак не реагирует на мои слова, но постепенно начинает разваливаться на черные ватные хлопья и расплываться, как утренний туман. Я же подбегаю к Грэму, присаживаюсь, растираю его холодные пальчики.

— Я здесь, слышишь? Я с тобой, ничего не бойся.

Но мальчик меня не слышит. Он сидит, глядя перед собой невидящим взглядом, из его глаз стекают нечастые, но крупные слезинки.

— Он прав. Я ни на что не способен. Я только позорю родителей и их светлую память, — говорит ребенок и столько боли в его голосе. — Всем будет лучше, если меня не станет. Дядя взойдет на трон и будет достойно править. Не то, что я.

— Грэм?! Ты что такое говоришь? Да дядя все делает ради того, чтобы ты остался на престоле. Ему не нужна корона! Слышишь? Ему нужен живой племянник. И мне! Мне нужен ты! Я ради тебя сюда пришла, Грэм.

Прижимаю его к себе, чувствуя, какой он холодный, и ужасаюсь тому, что не смогу, не найду те слова, которые помогут ему выйти из этого состояния. Дрожащими руками глажу мальчика по спине, затылку, шепчу какие-то глупости.

— Грэм, не бросай нас, прошу. Я только ради тебя на все это пошла. Мне все равно, что там будет с королевством. Ты для меня важен, понимаешь? Только ты. Я люблю тебя, мой мальчик. Как сына своего, как родного ребенка. Слышишь меня, Грэм?! Не разбивай мне сердце, вернись ко мне.

Юный король вроде как прислушивается к чему-то, а рука в моей ладони начинает теплеть, поэтому я удваиваю усилия. Растираю спинку ребенку, шепчу, как люблю его и как скучаю. Рассказываю, что мы будем вытворять, когда он вернется, каких только шалостей не придумываю, сама улыбаясь сквозь слезы.

— А еще… мы можем подсунуть лягушек в ванную твоего дяди. Я тут недавно узнала, что он терпеть не может этих земноводных. Представляешь, как он будет вопить??

— Громко? — едва слышно спрашивает Грэм, и я, не сдержавшись, всхлипываю.

— Очень громко. И очень долго. А мы всю вину спихнем на Дашу. Она маленькая, ей сойдет с рук, — смеюсь сквозь слезы. — Как тебе идея?

— Отличная, — Грэм поднимает на меня глаза. — Алёна.

Вот тут меня уже развозит окончательно, я загребаю его в охапку и прижимаю к себе, рыдая, как ненормальная.