Няня в (не)приличную семью
Шрифт:
– Ты дурак?! – я ошарашенно смотрела на своего жениха, с которым еще несколько дней назад собиралась «и в горе, и в радости…» и не понимала, как ему в голову могло такое прийти. Он же знает, что я бегаю за ним, как собачонка со школы!
– Конечно, дурак! Дурак был, когда поверил, что ты особенная, не такая, как все эти меркантильные твари! Я думал, что у нас по-настоящему все. А ты, продалась за бабло! – выплевывал он оскорбления, а я даже рта не могла открыть от потрясения. Только выговорила:
– Захар…
–
От абсурдности ситуации, от глупейших упреков у меня потемнело перед глазами. В испуге я зажмурилась и потерла виски.
– Что глаза закрываешь? Стыдно? А мне каково? Он уже сейчас на тебя смотрит, как на вещь, потому что ты ему сразу дала!
Преодолевая накатившую слабость, я выдохнула и что было силы влепила пощечину.
Не видя ничего перед собой, я пулей вылетела из квартиры. Не стала дожидаться лифта, и с четвертого этажа понеслась вниз, надеясь погасить отравляющее пламя, которое сейчас бушевало во мне.
На пороге почти протаранила входившего мужчину, впечатавшись ему в грудь. К моему счастью, это был Денис.
– Ты куда несешься, как заполошенная обезьянка? – усмехнулся он, но, увидев мое перекошенное и залитое слезами лицо, сменил тон.
– Эй, ты чего? Что-то случилось?
– Случилось, - всхлипнула я. – Девятнадцать лет назад. Моя мама родила дурочку!
– Ну ничего страшного. Сейчас медицина так шагнула, что позволяет очень многим больным людям быть успешно социализированными. Будешь хорошо работать, Прохор Андреевич поможет найти клинику хорошую, - в духе Вяземского утешил Денис.
– Тогда уже ветеринарную!
– Не понял! Зачем?!
Во мне сейчас, как два грозовых фронта, столкнулись противоположные эмоции. Потрясение от слов Захара все еще жгло обидой, а Денис, буквально воспринявший мои слова, рассмешил. Но отчаянное желание выплакать свою боль и «ужалеть» себя перевесило.
– Чтоб усыпить! – шмыгнула носом я.
– Тьфу-ты! Я серьезно подумал! А ты чего ревешь? Этот гусь тебя обидел? Так давай я вернусь, наваляю ему слегонца? Прохор Андреевич одобрил бы.
От такого неожиданного предложения слезы высохли, и я с удивлением уставила на Дениса.
– А что, Прохор Денисович, поощряет, если ты кому-нибудь наваляешь?
В моем живом воображении у Вяземского сейчас выросли такие характерные для нечисти рога, но Денис перекрыл путь моей дальнейшей фантазии. Правда, и особой ясности не внес.
– Это ж приятель его братца, Демида, - коротко ответил он, давая понять, что этим все сказано.
– И уже за это ему можно навалять? – вцепилась я в идею узнать что-то новое о Захаре.
– Ну хотя бы за то, что он тебя обидел, - опять ушел от прямого ответа Денис.
Этот диалог как-то отвлек меня, и моя нестерпимая боль вдруг сдулась, как проколотый воздушный шарик, оставив после себя такое
И всю дорогу до дома Денис забалтывал меня, и я решила, что подумаю об отвратительном поступке Захара потом. Я надеялась, что, придя в себя, он осознает, что выплеснул свою неуместную ревность недопустимым образом. Искренне думаю, что он раскается и извинится. Иначе трещина, которая появилась в отношениях, превратится в овраг и окончательно расколет их. И тяжелые мысли ушли. Тем более, что нужно было продумывать стратегию дальнейшего пребывания в богатом доме.
Наверно, я это сделала хорошо, потому что несколько дней прошли вполне благополучно. Я понимала, что ту модель поведения, которая выработалась у Луковки за шесть лет, так сразу сломать не получится. Да я и не имела на то полномочий. Главное, она шла на контакт, и ко всем «не хочу - не буду» я находила альтернативный подход. Игра, обещание поделать что-нибудь интересное. И даже Герасим, который мною сначала воспринимался как обуза, служил мотиватором. Они соревновались между собой, и это здорово мне помогало.
Он даже попытался стать моим рыцарем, защитив от очередного дежурного наезда Илоны.
Конечно, я его убедила, что взрослые должны сами разбираться в своих проблемах. Сказала, что мне очень приятно, что он за меня заступился, но поскольку она здесь хозяйка, то мы должны просто избегать ситуаций, которые могли бы спровоцировать ее недовольство.
Понятно, это все были пустые слова, так как Илона руководствовалась тем же, что и Волк из басни Крылова: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…»
Я это понимала и не расстраивалась. И некогда было, и другая, более горькая обида жгла душу – Захар так и не позвонил, и не извинился. Но, к счастью, за день я уставала так, что ночью засыпала, лишь голова касалась подушки.
Однако Герасим был не согласен со мной. Улица приучила его к тому, что надо давать сдачи, иначе заклюют, как гадкого утенка.
Не знаю, как и когда он умудрился, но однажды утро взорвалось от истеричного визга Илоны.
– А-а-а! Уничтожу! Раздавлю! А-а-а! Немедленно выгони эту негодяйку! – орала она, и я заподозрила, что под негодяйкой она подразумевает именно меня.
Луковка притопала ко мне в кровать и нырнула под одеяло.
– Маш, это не я. Не знаю, что там случилось, но последний раз она так орала, когда я поймала осу и засунула ей в сумку. И она ее укусила.
– Илона укусила осу? – хихикнула я.
– Ну нет же. Оса Илону. Что непонятного то? – насупилась малышка.
– Солнышко, с местоимениями нужно быть внимательней. А то и получается непонятно. Можно заменить синонимом. Ты ж помнишь, что это?
– Ма-а-аша! Ну вот ты с утра начинаешь меня учить! – оттопырила губки уточкой Луковка.