Ныне и присно
Шрифт:
— Ну, с кого начинать? — в голосе бурлило шальное веселье.
Русского шведы не знали, но клинок достаточно красноречиво указал сначала на одного, затем на другого. Указал и, переброшенный в обратный хват, спрятался за предплечьем.
— Чего замялись-то? На тот свет неохота? Фигня, я пробовал — сперва больно, а потом привыкаешь.
Прищуренные глаза цепко следили за противниками — шведы еще далеко, навстречу рвануть — под удар подставиться…
Он ждал, перенося центр тяжести с одной ноги на другую, готовый в любой
Шведы остановились, переглянулись…
— My"olksugh riukar "akke at "ar fyrmer d"oder! — в голосе Веника смешались бравада и страх. — Man b"or forklara, han fallar sik si"alfer tha! /Сопляк не чует, что он уже мертвец! Надо объяснить, тогда сам упадет! (древнешведск.)/
Лоб Лопаты собрало в гармошку тягучим мыслительным процессом… тело продолжало двигаться и без участия атрофированного за ненадобностью мозга.
— Kafti slogh "akke kvalpin, Pekka h"alder "akke… h"alder vr"akte "akke for Ivar — tok vereldi! — нерешительно заметил он. — Om vi umg"orom, huath sigher Pekka? /Кафти щенка не убил, Пекка не убил… даже за Ивара мстить не стал — виру взял! Мы убьем, что Пекка скажет? (древнешведск.)/
Оба еще больше замедлили шаг — последнее дело сердить вожака. Не любит Весайнен, когда его сердят. Ох, не любит!
Сергей почуял возникшую неуверенность. «Веник на шажок ближе… Вот он, шанс. Сейчас или никогда!»
И все-таки Шабанов не сдвинулся с места — неподвижный, но живой он прикупал для Вылле куда больше времени, чем остывающий на льду труп.
«Если у Матула хватит ума, он сейчас же свалит вместе с внучкой подальше от весайненовского хутора. Быстрей оленя.»
— Pekka skal "akke v"aria ryz! — наконец решил Лопата. — Num tagher litin vereldi. /Не станет Пекка за русса заступаться! Разве что малую виру возьмет.(древнешведск.)/
Шведы возобновили движение, охватывая Сергея с флангов. Шанс достать врага, и без того призрачный, замигал и погас.
«Все… и на кой божку лопарскому эта бодяга с переселением сдалась? Развлечься? И сам он дурак, и шуточки…»
О смерти не думалось. Затерявшийся во тьме веков Мурманск и вовсе не вспоминался. Осталось настоящее — нож в руке, истоптанный с пятнами крови снег и ненавистные бородатые рожи шведов.
Сергей попятился — до валуна.
«Теперь хоть со спины никто не зайдет… а бить надо Веника — похлипче и чутка прихрамывает…»
С этого момента Шабанов сосредоточил внимание на Лопате, на Веника даже не косился — чтобы не вспугнуть. «Промеж ног ему — не ударить, обозначить.
Веник неожиданно выгнулся, словно получив камнем в спину. С губ сорвался полустон-полурык. Рука метнулась за плечо.
— Huath hafuer thu, Erik?! /Ты чего, Эрик?! (древнешведск.)/
Лопата, забыв о Шабанове, повернулся к приятелю…
Сергей оттолкнулся ногой от валуна и прыгнул — «рыбкой», на лету отбивая вскинутую шведом руку. Зажатый обратным хватом нож нырнул в спутанную сальную бороду, легко и небрежно чиркнул по горлу…
Шабанов упал. Плашмя. Подставив спину, под неизбежный удар тесака… «Узнать бы напоследок, — сердито подумал Сергей, — убил или поцарапал?» Умирать даром обидно…
На затылок плеснуло горячим. Шабанов не выдержал неведения, привстал…
Швед хрипел. Узловатые пальцы, выронив тесак, сжимали рассеченное горло. Грудь заливал широкий алый поток. Кряжистое тело упорно держалось на ногах — не хотело верить, что уже мертво.
Пресловутая ирония судьбы.
Веник лежал в двух шагах от Сергея. Из спины шведа торчала длинная лопарская стрела… Налетел ветер, оперенье загудело рассерженным шмелем…
— Вставай, русс. Уходить пора! — негромко окликнули с обрыва.
— Матул? — Шабанов сел. В ушах грохотала накачанная адреналином кровь. — Я думал, ты уже далеко…
— Я хотел, — хмыкнул лопарь. — Вылле без тебя не едет.
— Ну и дура! — в сердцах выругался Шабанов.
— Я говорил! — покивал лопарь. — Не помогает. Совсем глупый девка. Зачем отбивался? Олаф сильный был, хорошего бы сына родила…
Лопарь сплюнул.
— Девка глупый, ты больше глупый — она в вежа сидит, ты на снег. Ей теплее. Будем ходить или Пекка ждать? Пекка разбираться не будет, кто из вас Олафа убил. И этих тоже… Втроем на сосне хорошо. Не скучно.
Швед наконец рухнул, расплескав залитый алым снег. Губы Сергея оросило солоноватой влагой.
«Вкус вражеской крови… Услада Воина… Брага, мать ее, Битвы… Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо!»
Сергей поднялся.
— На сосне я уже висел, — заявил он. — Паршивое место.
— Значит, идем, — подытожил Матул. — Олень ждет, Вылле ждет. Поспешай надо.
Лопари народ кочевой. Олешек в нарты поставил, рухлядь меховую увязал, сам сверху сел — все, можно ехать. А тут еще и повезло чуть-чуть: к темноте подморозило, ветер задул, поземку понес. Даже если хватятся — ищи лопаря в тундре!
Впервые Сергей почувствовал вкус настоящей свободы. Песен, правду сказать, не пел, но хореем над оленьими спинами размахивал с удовольствием. Другое дело, что олени на хорей внимания не обращали — трусили себе потихоньку за едущим в кереже лопарем да рогами потряхивали.