Нью-Йорк
Шрифт:
– Ни разу, насколько я знаю.
– Только один глоток. У вас есть свечи? Я не хочу сидеть в темноте.
– Не сомневайтесь.
– А этаж какой? Лифт будет выключен.
– Третий.
Через двадцать минут ее разобрал смех.
– Вы сказали, что третий этаж!
– Ничего подобного. Я сказал – пятый. Сюда. – Горэм посветил фонариком, который им дал швейцар. – Прямо и не сворачивая.
Когда они очутились в квартире, Горэм отвел ее в гостиную и вскоре вернулся с парой изящных серебряных подсвечников. Он поставил их на стол, зажег, потом открыл кладовку возле столовой и
– Симпатичная квартира.
– Спасибо. Досталась в наследство. Что будете пить?
– Красное вино. – В огнях свечей рыжие волосы Мэгги приобрели волшебный блеск. Лицо стало мягче, и напряженность частично ушла. – Можно взбить немного белка.
– Повар из меня никудышный.
Она встала и осмотрелась, пока он доставал вино. Затем снова села и принялась задумчиво играть бокалом.
– Значит, вот как вы действуете, – сказала она с улыбкой. – Приглашаете девушку выпить, чтобы она полюбовалась красивой квартирой. Затем приглашаете на обед, потому что, мол, слишком беспомощны, чтобы готовить. К этой минуте она уже считает, что и вы, и квартира нуждаетесь в нежной заботе.
– Совершенно мимо. Иначе я был бы уже женат.
– Слабый аргумент.
Они беседовали полностью раскованно. Он признался, что с детства мечтал жить в городе, и спросил, почему сюда переехала она.
– Во всем виноват мой брат. Он живет в Виллидже и однажды в воскресенье повел меня прогуляться по Сохо. Это было в начале семьдесят третьего, когда только-только построили башни Всемирного торгового центра. Было пасмурно, но солнце пыталось пробиться. И там, за Сохо, высилась эта огромная серая башня, как бы шершавая, и когда на нее пали солнечные лучи, ее структура тут же изменилась. Это было волшебное зрелище. Тогда-то я и решила, что обязательно перееду в Нью-Йорк.
– Я думал, вам не нравится такая архитектура. Интернациональный стиль.
– Как правило, нет. Но в башнях есть что-то особенное. Наверное, дело в поверхности, в игре света.
– Ваш брат женат?
– Нет. Вообще-то, он гей. – Она помедлила. – Родители не знают.
– Должно быть, трудно ему. А вы когда узнали?
– Восемь лет назад. Мы с Мартином очень близки, и он сказал. Это было в шестьдесят девятом, во время Стоунуоллских бунтов [97] , после того как полиция прошерстила тот гей-бар в Виллидже. Я еще в школе училась.
97
Первая акция сексуальных меньшинств как политической силы, когда их группы оказали сопротивление полиции у гей-бара на Кристофер-стрит.
– Не пора ли ему признаться родителям?
– Пора, но это будет нелегко. Настоящий удар для папы, потому что Мартин – единственный сын и папа надеется, что он продолжит род. Рано или поздно придется сказать, но лучше вместе со мной. Я понадоблюсь всем. Особенно Мартину, – улыбнулась Мэгги. – Я всегда помогу брату.
Горэм кивнул.
– Семья – мощная штука. На мне лежит огромная ответственность за восстановление ее в прежнем виде, но я должен признать, что сам так решил. За отцом такого никогда не водилось. Вам это знакомо?
– Я не чувствую долга перед прошлым, но чувствую долг перед собой. Мама была строга на этот счет. Она вечно твердила, что я могу добиться чего угодно и должна сделать карьеру. Выходи замуж, говорила она, но будь независимой. Она работает учителем.
– А с вашим отцом у нее были трения?
– Нет, они преданы друг другу. Просто она так верит.
– Я знаю много успешных женщин-юристов, но все они ушли с работы, как только появились дети.
– Это не про меня.
– Думаете, что справитесь?
– И совмещу, и справлюсь. Это вопрос веры.
– Может быть трудно.
– Главное, все правильно организовать. Я великий организатор. Но боюсь, жена бизнесмена из меня никакая.
– Тогда выходите за адвоката. Он хоть поймет, чем вы заняты.
– Ни в коем случае, – покачала она головой.
– Почему?
– Конкуренция. В любой отрасли всегда есть конкуренция. Кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Соедините это с браком, – по-моему, получится невыносимо.
– Не собираетесь проигрывать?
– А вы?
– Пожалуй, нет, – признал Горэм. – И каков же ваш план?
– Плана нет. Надеюсь встретить Моего Мистера. Того, кто считает жизнь приключением. Того, кто хочет расти – профессионально и личностно.
Горэм немного подумал. Эта законница та еще заноза.
– А что вы скажете о моем друге Хуане? По-моему, вам не очень понравился его спич о «Молодых лордах» и «Пантерах».
– Нет, я лишь обдумывала его слова. На самом деле он просто блеск.
Горэм кивнул. Он знал в Нью-Йорке множество женщин, мечтавших об успешной карьере, но Мэгги привлекала его не только умом и решительностью, но и сердечностью. За осмотрительностью юриста он различил и вольный дух.
Они сидели в непринужденном молчании, когда зазвонил телефон.
– Привет, Горэм! – Это был Хуан. – Видел, что творится?
– Ты про что?
– Наверное, на Парк-авеню царят мир и спокойствие.
– Абсолютные.
– Ну так и сиди дома, старина. Я, между прочим, выяснил, что стряслось. Молния повредила электрораспределительную сеть, и свет есть в Нью-Джерси, но все пять боро почти полностью вырубило. В Эль-Баррио накаляются страсти, и если электричество не дадут в ближайшее время, то в Гарлеме будет веселая ночь. В один магазин уже вломились прямо у меня на глазах.
– Ты хочешь сказать, что будут грабежи?
– Конечно будут! В магазинах полно всякой заманчивой всячины, и никому не видно, что происходит. – Судя по тону, он чуть ли не ликовал. – Горэм, с кучей детей и без денег ты тоже будешь грабить. Короче, я просто хотел посоветовать тебе сидеть дома. Судя по развитию событий, может накрыть и центр.
– А ты что собираешься делать?
– Наверное, выйду и посмотрю. Но для меня это родная территория, если ты понимаешь, о чем я.
– Хуан, держись от греха подальше.