Нью-Йоркские Чайки - Повести
Шрифт:
подниматься – решил, что перед ним новый начальник. Но этот странный
господин с дикими глазами и рацией в руке, ни слова не говоря, вдруг
умчался по лестнице вниз.
– Стелла! – крикнул Осип, догоняя пару, идущую по коридору мимо
огромных ваз с цветами.
Мужчина и женщина остановились.
– Ой!.. Сорри, сорри... – Осип попятился спиной.
Мужчина – миниатюрный японец в костюме.
красивым лицом в ореоле распущенных каштановых волос, в
декольтированном платье.
55
Сконфузившись, все недолго пялились друг на друга.
– О`кей, о`кей. Пикчер, фото, – залепетал благодушный японец.
Протянул свой iPhone Осипу, обнял миниатюрной ручкой талию своей
подружки и уставился в объектив. Потом полез в карман за деньгами.
ххх
Легко и беззаботно, словно после освежающей прогулки, Осип
вернулся в Оперативный центр:
– Представляешь, выхожу сейчас из туалета, а там какой-то японец с
девкой, попросил меня их сфотографировать. За минуту фотосъемки
отвалил мне пятьдесят баксов! Расценки Стивена Спилберга.
– У тебя, приятель, на деньги чутье, – отозвался Уолтер.
Уолтера уже одолевала дремота. Он склонил голову с густыми
черными, зачесанными назад, волосами, упер подбородок в грудь.
Профессионал, Уолтер мог спать в любом месте, и никакой шум, хоть
пушечная канонада, не могли его разбудить.
Уолтер никогда не храпел, воздух тихо и мерно проходил сквозь
ноздри его утиного носа в мощные легкие и выходил обратно чистыми
струями. Губы были сомкнуты, ровные тонкие губы, которые во время
бодрствования были очень подвижны, как, впрочем, и его темно-карие
глаза, ни на миг не прекращавшие наблюдения за всем вокруг. Уолтер,
широкогрудый, дремлющий, со склоненной головой и вздымающимися
плечами, напоминал древних исполинов времен битв римлян с кельтскими
племенами...
Сон его, правда, в ту летнюю ночь длился недолго. Разбуженный
странной силой, Уолтер раскрыл глаза и не сразу поверил, что проснулся.
Будь он русским, ущипнул бы себя за ляжку, но он был из ирландцев,
поэтому суеверно дернул себя за ухо.
56
– Как ее зовут?! Джозеф, как ее зовут?! О-о, мэ-эн!.. – застонал
Уолтер. Расстегнул еще пару пуговиц рубашки и стал чесать свою грудь: –
Джи-исус Крайст!..
На огромном, во всю стену экранном панно сменялись кадры с
обворожительно красивой, загорелой женщиной в белых кружевных
трусиках и в таком же ослепительно белом лифчике. Женщина валялась на
широкой
нижнюю челюсть, с кровавым ртом, ползла вперед; потом, обессилевшая,
падала на спину, томно протягивая зовущие к себе руки...
Единый огромный экран вдруг разбивался на десятки маленьких, и в
каждом из них появлялся Осип – крохотный, как лилипут. Лилипуты-Осипы
бегали из угла в угол, словно пытаясь найти выход из этих стеклянных
коробок. Неожиданно в экранах вспыхивала спичка. Пламя разгоралось,
бушевало, яростно билось о стены. И когда глазам уже почти становилось
больно, пламя гасло, из головки потухшей спички вылетал дымок, и из
дымчатых струек снова возникала полуголая Стелла...
– О-о, мэн, это лучше любого порнофильма! Это даже лучше
стриптиз-клуба! – Уолтер не скупился на похвалы. Бисером пота покрылся
его лоб, шея тоже матово блестела. – Познакомь меня с ней!
Осип продолжал нажимать кнопки своего ноутбука, не отрываясь
глазами от экранов. Вот что-то ему не понравилось, он нажал кнопку, и
Стелла застыла – крупным планом – с безобразно раскрытым ртом.
...Здесь, да, кажется, на этом кадре, он решил, что сегодня, наконец,
она отдастся ему. Да, так суждено, думал он, именно здесь, и именно сейчас
– в его квартире, на кровати, которую он десять лет делил с Тоней, и больше
никогда ни с кем. В тот миг он окончательно поверил, что встреча со
Стеллой – не случайна, что его будущее, его жизнь отныне каким-то
образом зависят от нее, что в этом не его воля, а так устроено, и
сопротивляться судьбе он не будет.
57
Тони и Арсения в тот миг, разумеется, не существовало. Они были в
Sea Gate. Но их фотографии висели в квартире на каждой стене.
Осип почти механически продолжал менять объективы, направлял
свет лампы, подсказывал Стелле, что выбрать из того огромного ящика с
одеждой, оставшейся у него в доме после съемок «Призраки Бруклин
Хайтс», которую из своего театра когда-то таскал неутомимый Ник.
...Она вырвалась из его рук и, больно царапнув его шею, отползла по
полу. Сидела молча в углу, впившись в него взглядом перепуганных глаз,
жирно обведенных карандашом.
– Не надо. Я прошу тебя... – промолвила, кутаясь, словно от холода, в
красную пелерину, подтянув ноги к животу.
– Перестань! Ты же опять играешь, опять корчишь из себя Софи
Лорен! – он сделал шаг вперед, к ней. – Чего ты боишься? Давай... – хотел