Ню
Шрифт:
…Я уже знал, где взять деньги, уже понял. И сразу – возненавидел себя.
Сомневался ли я? Ни одной минуты.
Ведь страсть – категория звериная и ее – пропасть, у которой нет дна.
А на самом-то деле, всего-навсего – категория любви…
6. Верхом на метлеЯ его нашел, того, которого – правой – на пол… Помните? За час мы не только договорились, но и систему разработали определенную, и по датам скачек, и даже о процентах условились. Профессионалы…
По прикидкам выходило – месяца за четыре-пять можно реально рассчитывать на нужную сумму. Риск, разумеется, но выхода-то ведь другого все равно нет. Так что, на эту тему можно было не думать. Ну, а если уж очень невмоготу – вспомнишь Динины глаза и сползшую косынку…
Возможности у них, конечно были серьезные. Ведь вариантов-то всего два – или прийти первым, когда от тебя этого не ждут, или проиграть на фаворите – другого нет. Если делать это все в лоб, тебя уже на второй-третьей скачке возьмут за жабры, и всю оставшуюся жизнь будешь на ипподром ходить только через кассу – как все. Когда выйдешь. Поэтому стратегию таких событий умные люди давно разработали, и она действовала. Сбои, само собой, случались, ну а где их нет. И потом, выхода не было все равно – я ж говорю……Через пять недель необходимый аванс был у меня в руках, еще через четыре дня некое лицо
…Я смотрел вслед креслу-каталке, на котором ее увозили к самолету и… Да, конечно, я надеялся, я даже – почти верил, но видеть ее – Дину – такой и не испытывать сомнений… Не думать, что может в последний раз вижу ее – живой, вижу – вообще… В тот момент и слезам бы не удивился… Но я стоял, как каменный истукан и смотрел вслед самолету, рулившему к началу взлетной полосы, смотрел, как он разбежался и взлетел, смотрел, когда он уже исчез в небе и, наверное, стоял бы еще не знаю сколько, если бы меня не взяли за локоть, и я не услышал:
– Юра, пора. До начала два часа. Пока доедем…
В этот день я чуть не проиграл скачку. Попался один упрямый, такой же, как я когда-то, и я знал, что уже сегодня вечером ему… Но не в этом дело. А вот бока у моего коня были изранены шпорами и ходили ходуном. Михалыч, конюх, набросивший на него попону победителя, покачав головой, бросил мне:
– Ну, Юра, загнал ты его сегодня, загнал… Ему после такого не отдых нужен, лечение… Я-то думал, ты к ним – с сердцем. А ты…
Я промолчал……Иногда я говорил с Диной по телефону. Оставалось меньше недели. Ее уже готовили к операции, которая должна была состояться в ближайший понедельник, был найден подходящий донор, какой-то молодой мужчина. Когда она мне об этом сказала и добавила, что они познакомились, и он очень симпатичный, я даже… В общем, глупости, конечно, но я почувствовал, что все то – ради чего, обретает какие-то реальные очертания. И – не то, чтобы отпустило, но я снова начал… ощущать мир вокруг.
Сама операция была уже оплачена почти целиком. В воскресение – скачка. Президентский приз – главный приз сезона. Я получаю и перевожу очередную сумму, в понедельник – операция, а дальше – послеоперационный период и… ремиссия – мне Дина по телефону это слово сказала, что-то вроде времени, необходимого для полного исчезновения симптомов болезни. Конечно, если все пройдет…
Но об этом мы с ней не говорили……– Все отменяется, все! Понял? У нас менты на хвосте, ты можешь это понять? Сесть хочешь? Скажи спасибо, что тебя вовремя предупредили, а то бы… Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем, ясно? Кому-то из дирекции мало показалось, что ли… Короче – все. Мы всех своих лошадей со скачек снимаем, а ты можешь – хоть верхом на метле…
Вот и все. И все – зря…
7. Спаси и помилуй– Юра, вставай, слышишь! Просыпайся, ну. Ты уже тут до вечера долежался, хорош. Вставай…
Михалыч трясет меня за плечо и приговаривает:
– Это же надо, так нажраться, а… Я тебя таким сроду не видел, ты же вообще непьющий, ты же жокей, каких мало, тебе надо форму держать. Тебе – нельзя…
– Можно, уже можно. Теперь уже – все равно… – я спускаю ноги на пол и сажусь. Та же каптерка, тот же топчан, стол, на котором…
– Про все равно мы потом поговорим. А пока – вот… – он достает из-за пазухи небольшую флягу и наливает в стоящий на столе пустой стакан на два пальца. – Пей, ну! А теперь ступай в душ. Вернешься – поговорим про твое все равно……– Я же тут уже больше тридцати лет при лошадях. Я и про ипподром и про лошадей наших все знаю. Думаешь, я не видел, как ты последние месяцы удачу оседлал? И не знаю, как ее зовут? Знаю… Только я думал, что ты это все из-за денег…
– Так из-за денег и есть…
– Нет, раз такое дело, женщину свою спасаешь… Тогда расклад совсем-совсем другой.
– Все, Михалыч, нет больше никакого расклада. Нет у меня лошадей больше, сняты они все, понял? И я снимаюсь. Не на метле же мне скакать…
– Ты, Юрка, жокей от бога, а – дурак. Пейс ты понимаешь, а жизнь – ни хрена. Лапки вверх задрать и нажраться, как сегодня, это ты можешь. А мозги напрячь и работать заставить…
– Так. Если есть, что сказать – говори. А лекции твои…
– Да пожалуйста! Ты сказал, тебе не хватает… – он называет сумму. – Так?
– Да, так. И что?
– Если бы все по-прежнему, сколько скачек тебе еще надо было взять, чтобы эти деньги заработать?
– Три-четыре… В зависимости от… Сам знаешь.
– А ты возьмешь те же деньги сразу. За один раз, понял! Жокей…
– Михалыч, не понимаю…
– Не понимаю… Ты сколько отстегивал с каждого приза? Вернее, сколько отстегивали – тебе?
– Ну… двадцать пять-тридцать процентов… И – что?
– А призовой фонд на Президентский приз – какой? И делиться тебе ни с кем не надо. Плюс – ставка… Усек?
– Усек… Но у меня же лошади нет…
– Мозгов у тебя нет, я говорил уже. А – Малыш?
– Да, господи, он же… Он же ни одной победы за всю свою лошадиную жизнь не одержал. Кровь – да, но он – не чемпион…
– И слава богу, что не чемпион! Значит, на него и не поставит никто! А он выиграет… Ты понял? Ты не только эти деньги заработаешь, у тебя еще останется, чтобы мне бутылку поставить. И не забывай, между прочим, что лошадь к победе, к финишу, на себе везти надо. Это ты его, Малыша своего, на своем горбу привезешь, а не он тебя… – Он помолчал и добавил:
– А ставку за тебя сделают, не беспокойся. Есть у меня…Как сделать – пусть даже из чистокровки с прекрасной родословной – будущего чемпиона за четыре дня… Не знаю. Более того, точно знаю, что невозможно. Не стоит и пытаться. Я и не пытался. Я просто вспомнил… один давний рассказ одного старого жокея.
Позанимался я с Малышом – да. Но не усердствовал особо, за такое время и в самом деле – невозможно ничего изменить. Общий тонус, ветосмотр, с кормом не переусердствовать, суставы, сухожилия, копыта, подковы. Правую переднюю пришлось подковать заново. На этой же ноге на сустав – компресс. Пару-тройку галопов на кругу, чтобы дыхание открыть, и чтобы дорожку вспомнил – и все, пожалуй. Он, конечно, сразу понял, что к чему, все признаки налицо – скачка… Разумеется – и у лошади нервы, да еще какие. Есть особо чувствительные, так они за несколько суток психовать начинают, кроме своего конюха никого не подпускают, храпят, кружат на одном месте, как заведенные – без перерыва. А жокею вообще в это время к лошади лучше не приближаться, увидит, решит, что вот сейчас – на круг и перегорит. И всю работу подготовительную – начинай сначала. Да жокею, вообще, лучше лошади глаза зря не мозолить – только перед самой скачкой, перед стартом… С Диной пару раз сумел поговорить. Она совсем слабенькая уже стала, девочка моя, ей как раз перед операцией химиотерапию делали. Но держалась молодцом, шутить пыталась, чтобы я, значит, себя соблюдал
Накануне скачки я домой не пошел. Лег в той же каптерке, на том же топчане, заснуть, конечно, не могу. Голова пустая, мыслей нет. Знал бы – как, помолился бы. Но я – не знаю и тоже поздно, ничего уже не изменить. Вот только единственное, что приходит в голову:
– Спаси и помилуй, Господи! Спаси и помилуй нас обоих – и ее, и меня. Не жить нам друг без друга, Господи, обреченные мы. Друг на друга и – навсегда… Будь милостив к рабам твоим. Спаси и помилуй. Спаси и помилуй. Спаси ипо…
8. Посыл…Мы все движемся друг за другом соответственно номерам в скачке и пока мы шагом и рысью, не спеша, проходим вдоль главной трибуны, голос диктора представляет по одному:
– Под первым номером стартует… под седлом мастера-жокея международной категории… Под вторым номером стартует…
…Ну, международной категории у нас нет и, скорее всего, не будет, но это мы с тобой как-нибудь переживем, Малыш, да? Не это главное в жизни, не это…
– Под пятым номером стартует Лабиринт под седлом мастера-жокея Юрия…
Всю нашу скачку я, само собой, изучил и просчитал еще накануне, все лошади и их всадники были мне знакомы, кроме одной темно-гнедой кобылы и паренька на ней. И лошадь и всадник были мне неизвестны, от таких как раз не знаешь, чего ждать… Может, пустышка, а может… Движется, вроде, ничего так. И парнишка сидит неплохо. Стремя очень уж высоко, коленями до подбородка достать можно – молодой еще, под знаменитых жокеев работает. Ладно, поглядим…
Голос стартующего:
– Занять стартовые позиции!
Для лошади совсем неприятно втискиваться в тесноту стартовой кабины, она узкая – если раздвинуть носки сапог наружу, то в стенки упираешься. Тут внимание нужно, лошадь вылетает из кабины, как пуля из ствола. Упаси бог задеть ногой. В лучшем случае, сломаешь ногу, в худшем – голову…
– На старт!
Одновременно с выстрелом стартового пистолета открываются створки ворот и – первый посыл……Мы качаемся в седлах, вернее сказать, в стременах, седел мы даже и не касаемся, жокейская посадка – высокая. Чем выше стремя, тем меньше ты мешаешь лошади, меньше ограничиваешь ее естественную свободу движений. По сути дела, ты все время стоишь, согнувшись, на стременах, которые движутся со скоростью сорок-пятьдесят километров в час и, при этом ходят под тобой в такт движениям лошади. Поэтому главное в умении сидеть на лошади – баланс, постоянный и доведенный до абсолютного автоматизма.
Двенадцать лошадей в скачке. Мы уже почти прошли первую прямую, но никто не рвется, не пытается взять на силу или на ура, все друг друга сторожат, ждут, кто первый проявит свои намерения. Малыш скачет спокойно, ровным широким аллюром, и у меня перед глазами его разноцветные уши. Как Дина спросила тогда – почему у него уши разные? Стоп! Думать только о скачке, внимательно, не прозевать рывок, не отпустить слишком далеко, не дать себя зажать в повороте… Хорошо бы занять бровку…
Умный какой, все хотят… Ну вот, а я так… Все, бровка – моя… Передо мной одна лошадь, остальные справа и сзади… Если обходить справа, ловить просвет… А для чего же я здесь сижу… Не спать же я сюда пришел… Ничего, ничего, есть у меня пара сюрпризов в запасе… Поглотайте пыль-то мою… Молодец, Малыш, молодец мальчик… Сам, как в табуне, со всеми вместе, без посыла, без хлыста, без ничего… Вот она – кровь…
Краем глаза вижу, чувствую какое-то движение сзади-справа. Неужели кто-то уже… Нет, не должны на силу брать, тут финишеры одни, до последнего будут ждать, сидеть, сторожить, чтобы в последние секунды «выстрелить». Это я их брать буду, как они и не ждут… Делать их буду… Пошли второй круг. Полдистанции уже… Ничего, Малыш, хорошо…
Так, уже нужно приготовиться потихоньку, после поворота еще метров двести и – пора… Просвет нужен… срочно просвет… полцарства за просвет… Ну!!! Посыл!!!Малыш уходит из-под меня, значит посыл принял, я уже вровень с лидером скачки, он смотрит на меня, как на дурака – куда-мол лезешь, еще ехать и ехать… Это тебе ехать и ехать, а мне… Дину спасать… Вперед, вперед! Работаю шенкелями, через два темпа добавляю хлыстом… Мальтттт хльтста не пробовал еще никогда, поворачивает голову, смотрит на меня с упреком… Терпи, мальчик, терпи, терпи… Я впереди уже на корпус, и разрыв растет, увеличивается… До последнего поворота еще пятьдесят метров, вот рубка начнется, только без меня, я по бровке, чисто, в одиночку… Три корпуса разрыв, не меньше. Все пока, как надо, как хотел… Ах, если бы все всегда, как хотел… Да знаю, я мальчик, что ты устал, знаю… Сейчас они тебя доставать начнут и – достанут, чудес не бывает… Ну, что делать – не родился ты чемпионом, не родился, зато я родился жокеем… я жокей – от бога… Я эту скачку еще до старта выиграл… Главное – не проигрывать больше корпуса… Больше корпуса – нельзя, никак нельзя… Вот они сзади, уже почти вплотную… Выход из поворота и – финишная прямая… Стук копыт, дыхание лошадей, крики жокеев… Наступают уже на пятки… Я засовываю правую руку в рукав левой и рву то, что там приклеено клейкой лентой… двести метров до финишного створа! Не отдавать больше корпуса, не отдавать бровку, ну, родной, давай!!! Шпорами, хлыстом на каждый темп, Малыш устал, хрипит, справа меня уже обошли на полкорпуса… Ничего, ничего, еще не время, рано, рано… Ну… Семьдесят метров, шестьдесят, почти на корпус он впереди, этот, на гнедой кобыле… Вот она – темная лошадка… Ну, Малыш, пора, прости… И клеммы маленькой, плоской и очень мощной батарейки впиваются в покрытую потом лошадиную шею…
…Малыш ответил на посыл… Я и сам не ожидал такого, он ушел из-под меня с такой силой, что я чуть не вылетел из седла. Оставшиеся метры он пролетел в три гигантских прыжка, распластавшись в воздухе, как в шпагате и, просто потому, что весь вытянулся в струну, смог, успел высунуть вперед полморды… Даже не полголовы – полморды, фотофиниш определил точно…
Кто сказал, что лошади не умеют говорить?
Ну, не все, конечно, но у некоторых – получается. Конечно, если – захотеть. Или, если есть, что рассказать…
Я тут уже почти полгода. Трава тут мягкая, вода вкусная, свежий воздух. Все, как раньше, когда я был еще молодым, полтора года тому назад. Можно скакать без седла, в свое удовольствие. Хотя, с тех пор, как на меня надели чемпионскую попону, тогда – помните, мне это занятие не очень по душе. После той скачки ко мне в денник приходило много разного народа и он – тоже. Каждый день приходил, морковку приносил, сахар, разговаривал со мной. Потом… Потом я оказался здесь – снова… И еще одно, я этого никому никогда не рассказывал, только – вам. Я начал видеть сны, разные. Их – много. Но есть два, которые снятся чаще всего. Первый – это та самая скачка, когда он… Тогда я начинаю ржать и кружиться, и бить копытами от страха. А второй – самый мой любимый, самый-самый… Я еще совсем молодой и солнце, и она протягивает ко мне руку с морковкой и говорит:
– Малыш… На, Малыш, на…
И я – беру…