Нюренберг предостерегает
Шрифт:
На меня написали анонимку, что я излишне строг, пропиваю спирт, который предназначен для обслуживания техники. Была комиссия из политотдела армии во главе с полковником Ганзюком. Ничего не подтвердилось.
Я рассказал об этой анонимке генералу Коротченко.
— Что это за анонимка! Вот на меня пишут анонимки. Берут газету «Правда», вырезают буквы, наклеивают и отсылают в ЦК. А ты расстроился.
Ему присвоили звание генерала. Отец приглашает по такому случаю Политбюро Компартии Украины во главе с Шелестом на вечер. Настроение у всех прекрасное. Но весь вечер хвалят не виновника веселья, а его жену. Это дочь выдающегося оперного певца Патор-жинского. Поднимается
В заключение хочу сказать, что наши отношения с генералом Коротченко были самыми добрыми. Пока отец был у руля, его хвалили. Отца не стало — руководство круто изменило к нему отношение. Об этом он мне сам с грустью рассказывал.
Нет смысла продолжать список моих сражений с хамами, с теми, кто признавал только два мнения: свое и неправильное. Попутно хочу заметить, что хамы обычно хамят младшим по службе, а перед начальством юлят и стоят на задних лапках.
Не хочу, чтобы у читателя сложилось ложное мнение, будто бы я всю почти сорокалетнюю службу в армии сам не жил и другим жить не давал. Написал на одного — сняли, написал на другого — посадили и т.д. Дело в том, что этих наглых, нечистоплотных людей многие просто не хотели замечать. Так спокойнее жить.
Расскажу поучительную историю. Думаю, она будет к месту. Взводу солдат по какому-то событию предстояло дать трехкратный залп холостыми патронами. Стоит солдат в строю и решает, что стрелять не будет. Ведь никто не заметит, а ему карабин чистить не надо будет. Командир взвода командует «Пли!», а никто не стреляет. Оказалось, что весь взвод так думал.
Наверное, я принадлежу к тем людям, которые не сваливают выполнение своих обязанностей на других. Однажды армянское радио спросили: какой зверь самый опасный? Оно ответило: легко раненный кабан. Поэтому я начинал бой, когда был уверен, что правда восторжествует. У преферансистов есть такое понятие — «неловле-ный мизёр» — это когда выигрыш не подлежит сомнению.
К счастью, на моем тернистом жизненном пути больше встречалось людей порядочных, умных, волевых. Это были личности. Они умели жить, думать, чувствовать, дружить. Я уже писал о генерале Коротченко, полковнике Тарасове.
Был у меня самый верный, самый надежный друг — авиатор генерал Беликов.
Так случилось, что по службе мне пришлось общаться с командующим армией генерал-лейтенантом Покрышкиным. Я до сих пор ношу наручные часы, на которых выгравировано «Майору Гофману И. Д. за усердие по службе. Генерал Покрышкин. 12.12.1964 г.»
Летом 1965 года генералу Покрышкину позвонили из ЦК КПСС, что в 8-ю армию ПВО планируется направить делегацию политических работников Войска польского для обмена опытом работы.
Видно, доложили командующему армией, что в ракетной части, где начальником политического отдела Гофман есть что показать и рассказать.
Покрышкин с большой свитой прилетает в Коростень, чтобы лично в этом убедиться. Звонок из ЦК КПСС обязывает.
Поводил я их по ленинским комнатам, кабинетам марксистско-ленинской подготовки офицеров, показал клуб, библиотеку, комнату боевой славы части, наглядную агитацию в военном городке. Покрышкин говорит мне:
— Кто тебя сюда назначил? Служил бы в Киеве или в Крыму. Показали бы им, что ты тут нарисовал, а вечером пригласили бы гостей в ресторан, театр. Что я с ними буду делать
— Товарищ командующий, переведите меня в Киев, я и там так сделаю.
— Об этом будем говорить после отъезда делегации.
Но поляки почему-то не приехали в нашу армию. Разговор о моем переводе в Киев не состоялся.
Самые добрые чувства у меня сохранились к Роману Андреевичу Руденко. Будучи главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском трибунале, по окончании процесса он нашел время написать личное письмо командующему 8-й гвардейской армией генералу Чуйкову, где благодарил меня, сержанта Гофмана, за службу и просил предоставить мне месячный отпуск.
Коротко расскажу еще об одном умном порядочном человеке, командире полка полковнике Ширяеве. Не скажу, что мы были друзьями, но где-то больше, чем товарищами. Пришел приказ о присвоении мне очередного звания — майора. Ширяев говорит:
— Не будем обмывать твое звание в Николаеве. Предлагаю по такому торжественному событию осчастливить Одессу.
В воскресный день командир, начальник штаба подполковник Кирсанов, заместитель по политической части подполковник Клим-чук и я — молодой майор — на командирском «газике» едем в Одессу. Это где-то 120 км от Николаева. Решили обосноваться в ресторане «Красный». Командир положил майорскую звезду в бокал (не в рюмку) с коньяком. Я выпил содержимое бокала и достал звезду. Так я был принят в старшие офицеры. Меня обнимают, хлопают по плечу, желают присутствовать при обмывании моего генеральского звания. Где-то в 10 часов вечера Ширяев приглашает руководителя ресторанного оркестра, вынимает пачку пятирублевых купюр и говорит:
— Сколько здесь пятерок, столько раз играй марш артиллеристов.
Оркестр несколько раз подряд играет марш. Народ стал роптать.
Подходит капельмейстер к Ширяеву и спрашивает:
— Можно, мы будем играть марш через раз?
— Нет, играй на все пятерки подряд. (А их было штук 25-30).
Кто-то сообщил в комендатуру. Заходит патруль и говорит, что военный комендант города Одессы приглашает полковника в машину.
Комендант велел следовать за его машиной в комендатуру. Кирсанов любил петь «Гуцулку Ксению», особенно когда был «под ша-фе». Едем по ночной Одессе. Кирсанов во всю глотку поет свою любимую песню. Дальше интересного мало.
Нет-нет, это были очень приличные люди. Ширяев был одним из самых грамотных артиллеристов Одесского военного округа. Вскоре он был назначен командующим ракетными войсками армии во
Владивосток. Кирсанов — командиром полка. На повышение пошел и прекрасный человек, политработник от Бога замполит Климчук. Они были настоящими офицерами, умели добросовестно службу нести и весело отдыхать. Кроме того, они были классными преферансистами.
Несмотря на то, что я достиг возраста, где я еще кому-то нужен, но изредка, не слишком и по делу, у меня есть верные друзья. Они, как хороший коньяк, с годами не теряют крепости и становятся лучше. Я придерживаюсь принципа, что дружба и чай хороши, когда они крепкие и не очень сладкие.
Как-то мне рассказали притчу о том, как старый человек обратился к Богу с просьбой продлить ему жизнь. Бог ответил, что может продлить жизнь на столько лет, сколько у просящего друзей. И старик загрустил. Если это так, то мне еще рано грустить.
Судьба пока ко мне благосклонна. Прошел пекло войны и был только раз ранен и раз контужен. Многие в моем возрасте жалуются, что старость не радость. Я же встретил ее с улыбкой и сказал: «Спасибо, что пришла. Ведь могло так случиться, что мы и не встретились бы». Кредо моей жизни: «Не умирать раньше смерти».