Нюрнберг: балканский и украинский геноцид. Славянский мир в огне экспансии

Максимов Анатолий Борисович

Поколению автора, как свидетелям событий конца 1991 года и последующих лет, было странным видеть развал силовых структур, и не только их, в новой России. Когда началась волна «братания» нашей доморощенной демократии с американцами и Западом в целом, такая же волна самоуничтожения докатилась до нашей армии, военной промышленности и разведки. И что особенно опасно для России – до ее госбезопасности.

Эйфория анархической свободы фактически вылилась в лозунг разрушающего призыва против всего и вся. Фактически это привело к отрицанию роли России в будущей мировой политике. И слава Богу, что этот период «режима

Ельцина» длился всего десять лет! Но этого было достаточно, чтобы Россия оказалась без четко сформулированных национальных интересов во внутренней политике и на международной арене.

Подозрительная бестолковость политиков-«демократов» вылилась в ситуацию, когда военно-космические силы оказались без конкретных целей и ракеты были «перенацелены»… в никуда!

ИТОГ: в считанные девяностые годы «режима» Первого Президента страны Россия оказалась у «разбитого корыта»: катастрофически снизились три главных показателя – условия считаться Великой Державой: ЕЕ ЖИЗНЕСПОСОБНОСТЬ, ЕЕ БЕЗОПАСНОСТЬ, ЕЕ ЖИВУЧЕСТЬ.

Попытались резко понизить потенциал главного разведывательного инструмента, который многие годы исправно служил достижениям внешнеполитических целей, в том числе в стратегии сдерживания агрессивных устремлений США, возглавлявших НАТО. Об этом «инструменте» говорил один из советологов как о втором, после армии, факторе успехов Советской России на международной арене – о службе тайного влияния.

Однако псевдодемократы первой и затем второй волны 90-х годов с ликованием приняли требование американской администрации уничтожить службу тайного влияния, как, собственно, и научно-техническую разведку. И только приход в руководство опытного и честного политика Евгения Примакова остановил разрушение внешней разведки России как важнейшего инструмента государственности.

Примаков фактически оказался среди немногих видных государственных деятелей, которые смогли не запятнать себя ни псевдодемократическими демаршами, ни связями с сомнительными политиками в стране и на Западе и с коррумпированными кругами.

Имея собственное лицо, после работы в разведке он возглавил МИД, а затем российское правительство. Его самостоятельность и принципиальность стоили в его карьере стремительного увольнения с поста премьер-министра страны, а для России – новых трудностей в хозяйстве. И случилось это все в том же 1999 году.

Тогда в стране только-только подул ветерок стабильности в экономике, и люди увидели «свет в конце туннеля». Европа во главе с Россией, управляемой тяжело больным и потому беспомощным и подверженным влиянию со стороны «президентом», судорожно искала выход из «балканской бойни» – 19 стран, гордящихся своей традиционной демократией, расстреливали независимых сербов.

В этой крайне сложной ситуации Евгений Примаков не был востребован как опытнейший дипломат с сорокалетним стажем служения Родине. По правилам «подковерной борьбы» он был отстранен от урегулирования «балканского конфликта». Причем убрал его с этой арены лично президент России, прозванный в народе Борисом Непредсказуемым. Как тут не вспомнить особые связи «друга Бориса» в Вашингтоне в августовские дни 1991 года? Вот и теперь: в делах с Югославией Примаков для западной стороны мог оказаться весьма, и не без оснований, опасным.

Справка. Когда создалась тупиковая ситуация и война с сербами грозила затянуться, с подачи Запада на арену переговоров с югославской стороной

был востребован Черномырдин, политик и государственный деятель, который скомпрометировал себя при работе, казалось бы, в интересах России и как честная личность. Его непорядочность проявилась в полной мере в переговорах с президентом Югославии.

Вот как описывает роль этого российского политика министр иностранных дел в правительстве Милошевича. Выступая по российскому телевидению в передаче о событиях 1999 года в Югославии, министр обрисовал этого посланника Ельцина не как человека России, а как представителя интересов Запада.

Подчеркивая его «провокаторскую роль в давлении на Милошевича», министр отметил такой аргумент в его прессинге: если бы не Черномырдин, то США могли оставить Югославию в покое. Черномырдин (и в этом его провокаторская роль), имея указание во что бы то ни стало принудить Милошевича к американскому ультиматуму, заявил, что Белград уничтожат. И, как заметил министр, Черномырдин провел ладонью по поверхности полированного стола, иллюстрируя тем самым степень разрушения югославской столицы (прим. авт.: этот прием гитлеровские эмиссары в Чехословакии и других странах, намеченных к захвату, применяли в отношении столиц – будущих жертв фашизма!).

Как стало известно, отмечал министр, США не пошли бы на такой шаг, как представил Черномырдин в его личной импровизации. Американцев (и натовцев) остановили бы в принятии такого варварского решения три причины: во-первых, такие бомбежки – это массовое уничтожение мирного населения; во-вторых, сухопутные акции Америка не выдержит, ибо их главной целью атаки Югославии была тактика отработки бесконтактного (понимай – безнаказанного) истребления военного и экономического потенциала страны; в-третьих, США должны были ориентироваться на мнение других государств и их обязательства по Косово.

Вот какую трагическую роль в судьбе сербов, которые всегда рассчитывали на помощь России, верили в нее, сыграли тогдашний председатель российского правительства Черномырдин и тогдашний президент Ельцин.

Так к «злому гению» сербского народа в лице американки Олбрайт присоединился «злой демона» явно не русского духа – Черномырдин!

Но репутация премьера Примакова только укрепилась. Выражением положительной оценки его личности и деятельности на посту премьера справедливо можно посчитать высказывание в «Комсомолке», в то и в наше время газеты с миллионным тиражом.

В конце апреля 1999 года, а к этому времени за семимесячный срок работы возглавляемого им правительства Примаков смог повсеместно урегулировать вопросы зарплаты и пенсий, газета заявила так: «…спросите у сотни прохожих, почему они верят Примакову, почти наверняка ответят следующее: он – старый разведчик, а они всегда сначала думают о Родине, а потом уже о себе».

Это весьма короткая характеристика одного из руководящих работников разведки. Он, казалось бы, непрофессионал по всему его жизненному пути, много сделал для разведки (а значит – для России) в самый тревожный период жизни государства после 1991 года. И разговор о нем – это память людей о замечательной когорте «бойцов невидимого фронта» всех времен в истории Русской, Российской, Советской и снова Российской государственности.