Нюрнберг. Скамья подсудимых
Шрифт:
ДЖЕКСОН: Со стороны кажется, что вы намеренно…
ЛОРЕНС: Вы забываетесь, мистер Джексон!
ДЖЕКСОН: Прошу прощения, ваша честь.
ЛОРЕНС: И вы, и русские будут допрашивать Геринга. Со своими претензиями обращайтесь к себе или к ним. Кстати, русские требуют рассмотреть вопрос об ответственности подсудимых за подготовку бактериологической войны. Я получил от русских документы по этому вопросу.
ДЖЕКСОН: У вас есть сомнения?
ЛОРЕНС: Их свидетель, доктор бактериологии Берлинского
ДЖЕКСОН: Это заявление написали русские?
ЛОРЕНС: А он подписал. И выучил речь, чтобы выступить здесь… У меня есть неплохой коньяк.
ДЖЕКСОН: Знаете, у меня тоже. Не хотите рюмочку?..
Сквозь помехи пробивается музыка, звучащая по радио, затем раздается голос.
ГОЛОС ПО РАДИО: Привет, Германия! Рождество приближается к Нюрнбергу. Во Дворце Правосудия каникулы. Недалек тот час, когда здесь решится будущее мира. Ну, а мы с вами в этот вечер слушаем любимые мелодии и загадываем желания. Конечно, хотелось бы…
Радиопомехи, затем танцевальная музыка.
В камеру Геринга входит Уиллис.
ГЕРИНГ(не вставая с кровати). Заходите, друг мой, заходите. Пришли меня поздравить? Я ждал вас.
УИЛЛИС: Я знаю, как может быть одиноко на Рождество, если ты вдали от дома.
ГЕРИНГ: Последнее Рождество в моей жизни — вы это хотите сказать? Что там сейчас по радио?
УИЛЛИС: Наверное, музыка.
ГЕРИНГ: Ваша или наша?
УИЛЛИС: До Рождества несколько минут. (Передаёт фляжку.)
ГЕРИНГ(отпивает). Коньяк? Между прочим, за это вы можете пойти под суд.
УИЛЛИС: Ваши жена и дочь здесь, в Нюрнберге.
ГЕРИНГ: Думаете, свидание с ними сломает меня? (Отпивает ещё.) Что вы делаете на Рождество у себя в Техасе? Собираетесь за столом всей семьей? А утром, после Рождества?
УИЛЛИС: Открываем подарки, едем в церковь, потом — к бабушке, она угощает нас индейкой.
ГЕРИНГ: Детство — самые счастливые дни!
УИЛЛИС: С дедушкой я ходил на охоту на перепелов.
ГЕРИНГ(отпивает ещё, возвращает фляжку). Я был главным егерем Германии. А какая охота в моём поместье!
УИЛЛИС(отпивает из фляжки). Гитлер любил охоту?
ГЕРИНГ: Фюрер был вегетарианцем, считал, что убивать животных аморально.
УИЛЛИС: Да?
ГЕРИНГ: Да!
Оба
ГЕРИНГ: Вегетарианец, но какие устраивал обеды! Сам не пил и почти не ел. Знаете, друг мой, вы напоминаете мне лучших молодых офицеров, которые у меня служили.
УИЛЛИС: Спасибо, сэр! (Отпивает из фляжки, передает её Герингу.)
ГЕРИНГ: Непостижимо, как в апреле сорок пятого в Германии не нашлось ни одного офицера с зажигалкой, чтобы спалить наши архивы!.. (Пауза.) Рождество! Последнее Рождество в моей жизни… Год назад фюрер вернул в нас веру. Я помню, как он болел. Глисты, боли в желудке. Операция на горле. Восемь дней фюрер молчал, в Рождество заговорил. Его речь по радио вдохновила нас. Он обещал новое оружие и новые победы. Танки Рундштедта пошли на Антверпен. Наступление захлебнулось, Рундштедту дали Железный Крест, последняя наша надежда умерла… С Рождеством, лейтенант!..
Белые хлопья снега кружат над землей под музыку и помехи в радиоэфире. По коридору Дворца Правосудия идут навстречу Руденко и Джексон. Кивнув и разминувшись, через пару шагов останавливаются и сходятся вновь.
РУДЕНКО: Я бы хотел поздравить вас с Рождеством, мистер Джексон.
ДЖЕКСОН: Благодарю вас. В Советском Союзе больше любят Новый год?
РУДЕНКО: Тоже работаете до поздней ночи?
ДЖЕКСОН: Как видите. Вы неплохо говорите по-английски. А я не говорю по-русски! Как же нам найти общий язык? (Берёт Руденко за руку.) Знаете, Роман…
РУДЕНКО: Оправдательный приговор будет?
ДЖЕКСОН: Боюсь, что — да.
РУДЕНКО: Если Густав Крупп может быть свободен…
ДЖЕКСОН: То и Дёниц, и Шпеер, и фон Папен…
РУДЕНКО: Советский Союз никогда не признает такого приговора.
ДЖЕКСОН: Голосуют четверо судей. Один — ваш, один — наш, плюс француз и англичанин. Ни вы, ни я ничего не изменим. Голосуют Лоренс, Биддл, де Вабр и Никитченко. Кого-то повесят, кого-то оправдают, кто-то отсидит в тюрьме свои пятнадцать-двадцать лет.
РУДЕНКО: Разве мы с вами здесь для этого? Приговор нацизму — вот что главное!
ДЖЕКСОН: Если бы наши лидеры понимали друг друга так, как сегодня вы понимаете меня, а я понимаю вас! Я просил Президента об отставке. Президент отказал мне.
РУДЕНКО: Вчера опять отключали синхронный перевод.
ДЖЕКСОН: Техника шалит. Или люди. Я смотрю на судью Лоренса и поражаюсь его сдержанности. Я бы давно уже сорвался, а он задаёт этим типам какие-то вопросы, вечно что-то уточняет… Здесь, куда ни придёшь, все окна зашторены, словно продолжается война… Вы пытаетесь доказать внезапность нападения Германии на Советский Союз. Все понимали, что война неизбежна. У вашей разведки были все данные. Какая внезапность? Вы же собирались бить врага на его территории, пели песни, смотрели кино.