Нюрнбергский процесс глазами психолога

Гилберт Густав Марк

документальные фильмы

Утреннее заседание. Демонстрация нацистских фильмов на тему их прихода к власти вызвала у обвиняемых волну положительных ностальгических воспоминаний о былых днях и событиях — речах Гитлера, Геббельса, Гесса, Розенберга; на экране мелькали кадры, свидетельствовавшие о росте мощи вермахта, о ликвидации безработицы, военных парадов, звучали вопли «Зиг хайль!» и так далее.

Кадры нацистской хроники, изображавшие возрождение германской мощи после прихода Гитлера к власти, выжали слезу умиления даже у Шахта. После он задал мне вопрос:

—

Что дурного можно увидеть в ликвидации безработицы?

Фриче признался:

— У меня хотя бы есть чувство удовлетворенности от осознания того, что в один прекрасный день родилась Германия, во славу которой можно было и вкалывать — до 1938 года.

Франка очень тронули кадры, но они же вызвали и муки. В перерыве он попытался что-то шепнуть мне, так, чтобы это не услышали остальные.

— Смех Божий? — переспросил я.

— Да, да. И этого человека немецкий народ возвысил до божества!

Далее на экране мелькали кадры, показывавшие, как Гитлер сооружал и запускал в действие военную машину. Когда в кадрах впервые замелькали самолеты, Дёниц хихикнул:

— Ого! Летчики!

Геринг, наклонившись вперед, шепнул ему:

— Тише! Помолчите!

Чуть позже, когда стали показывать и военно-морские парады, Дёниц произнес:

— Все видят, что они — лучшие из лучших!

— Неплохо, неплохо, — расщедрился на признание Геринг.

Затем пошли кадры заседания рейхстага, на котором депутаты разразились смехом после зачтения обращения Рузвельта, в котором президент США призывал к миру. Геринг рассмеялся и в этот раз — но уже сидя на скамье подсудимых.

Обеденный перерыв. Голос и образ Гитлера лишили Риббентропа разума. Бывший министр иностранных дел Германии рыдал, как ребенок, будто вдруг увидев восставшего из могилы горячо любимого родителя.

— Неужели вы не ощущаете беспримерного величия этого человека? Не замечаете, как он просто опрокидывал навзничь любого? Не знаю, способны ли вы это почувствовать, но мы-то уж чувствовали. Потрясающе!

Я заметил Гессу, что его, как и весь немецкий народ в те дни, переполнял восторг.

— Да, этого нельзя отрицать, — с ухмылкой ответил он.

— А теперь все по-другому, верно?

— О, это всего лишь промежуточный период — подождите лет 20.

Перед этим Геринг в разговоре с Гессом сказал, что убежден в том, что немецкий народ снова поднимется — его ничто не способно удержать.

К Герингу вернулось кое-что от его былой несгибаемой уверенности. Он высказал мнение, что эти кадры так вдохновляют, что теперь даже сам главный обвинитель Джексон наверняка жалеет, что не вступил в партию. Я заметил, что пресловутый смех в рейхстаге по поводу мирных инициатив Рузвельта дороговато обошелся Германии — гибелью и разрушением.

— Но это действительно было смешно, — не согласился Геринг. — Какой смысл для нас было завоевывать Палестину?^[9]

Тут и я не сдержался.

Послеобеденное заседание

Демонстрация нацистской хроники продолжалась. Кадры войны и первых побед. (Генералы и адмиралы явно в ударе — это их единственный повод упиваться победой. Когда стали показывать инициаторов покушения на Гитлера 20 июля 1944 года, Геринг и Риббентроп шепотом стали комментировать Гессу —

дескать, вот, присмотрись к ним как следует — вот изменники, стремившиеся погубить нашего фюрера.)

Тюрьма. Вечер

Камера Геринга. Геринг продолжал пребывать в приподнятом настроении, когда вечером мы вместе с Келли зашли в его камеру.

— Я сумел сэкономить массу энергии представителям обвинения, — сообщил он. — Вам нет нужды показывать фильмы и зачитывать документы, чтобы доказать, что мы действительно вооружались для войны. Разумеется, вооружались! Да я лично вооружил Германию до зубов! Жаль вот только, что этого оказалось мало! Надо было больше. Конечно же все эти ваши договоры (но это так, между нами) были для меня не ценнее пипифакса. Разумеется, я стремился сделать Германию великой! Если это получалось мирным путем, ладно, если же нет, то и это меня устраивало!!! А мои планы относительно Англии были куда солиднее, чем они теперь считают.

Дождитесь, пока мне предоставят слово, мне есть что сказать им. Хотелось бы взглянуть на их физиономии! В 1939 году я не хотел войны с Россией, но, разумеется, готов был напасть на них до того, как они бросятся на нас, что так или иначе произошло бы если не в 1943 году, так в 1944-м.

Геринг с видимым удовольствием продолжал свой непринужденный монолог.

— Когда они сказали мне, что я, как только создам люфтваффе, начну военные игрища, я им ответил, что уж, конечно, не стану во главе пансиона для благородных девиц. Я вступил в партию — именно потому вступил, что она была революционной, а не из-за этого идеологического хлама. Другим партиям приходилось совершать революции, подумал я, почему бы и мне не поучаствовать. И что мне понравилось, так это, что только у нацистской партии хватило мужества заявить: «К чертям собачьим этот Версаль!» А другие перед ним пресмыкались. Вот что мне импонировало!

Конечно, Гитлер был рад заполучить меня — я пользовался авторитетом среди молодого офицерства Первой мировой. В конце концов, я командовал этими «воздушными трюкачами», что для партии огромный плюс. Конечно, я скажу, что меня не пугала и не отвращала война, если это во благо возрождения германской мощи. Но мне больше всего хотелось бы защитить себя только по одному пункту, поскольку он задевает мою честь — я никогда не отдал ни одного приказа на проведение этих позорных актов.

Камера Риббентропа. Риббентроп до сих пор чуть не плакал и спросил меня, не ощутил ли я исходившую с экрана необоримую силу личности Гитлера. Я признался ему, что ничего подобного не ощутил. Риббентроп заявил, что он снова подпал под гипнотическое обаяние образа фюрера.

— Знаете, если бы Гитлер сейчас зашел ко мне вот в эту камеру и сказал бы: «Сделай это!», то я даже после всего, что мне довелось узнать, все равно повиновался бы ему. Разве это не удивительно? Неужели вы и правда не чувствуете этой его невероятной притягательной силы?

14 декабря. Польский геноцид

Краткая вспышка энтузиазма нацистов, вызванная просмотром документальной хроники, полностью угасла на вчерашнем и сегодняшнем заседаниях, где приводились неоспоримые и уничтожающие доказательства совершения хладнокровно запланированных массовых убийств.