o a580d12bc6bf93e3

Сергей

воображения. И в этот миг, или на миг раньше,

добавив ему еще десяток - другой значений,

ты улыбнулась еще. Только мне. Еще, но Она

перечеркнув денотацию крестиком, а потом,

вновь оглянулась, недоуменно, по оси скрутив

вдруг, в многозначном порыве заштриховал. Извел

шею, шурупом вихляющимся. Взрыв резьбы,

все чернила или шарики. Чем там сейчас пишут.

треугольники шейных позвонков испуганно,

Выдавил его из календаря,

сжег, точнее,

гусиным шагом окружили твою безумную улыбку

испепелил взглядом. А время ускорялось, и от

– колются.

трех недель осталось всего лишь три недели.

А улыбка прыгает в подвернувшуюся лужу,

Плюс-минус за вычетом сна. Мы ходили, бродили,

плывет, грустно растворяясь и делая лужу чуть

скользили в кино, проскальзывали в театр, чтобы

теплее, тонет, принеся лужным обитателям чуть-

поскользнуться о чьи-то ноги по дороге в буфет

чуть неохватного счастья.

посреди первого акта, а потом - на улицу,

Мне кажется, если закрутиться или, наобо-

запивая разочарование луной, сырым воздухом и

рот, раскрутиться, расплескивая продолговатых

мокрыми поцелуями у подъезда. Иногда мы слушали

рыб по укрытым в тени цветов и запахов аква-

музыку, если вообще возможно слушать музыку не

риумам. Если подпрыгнуть, неожиданно поце-

в одиночестве. Мелодия ведь всегда одинока,

ловать воздух и странно прилипнуть к нему гу-

если она вообще есть. Она - то была, а вот тебя

бами, повиснуть, в ветер превратиться и

не было.

парить.

Мне кажется, что это невозможно.

Кажется, мы подошли к Тебе, а потом разго-

******

варивали шагами по тротуару: твои украдкой

украденные, словно выроненные, ее - шуршащие

снегом или, раньше, осенними листьями, мои -

Я проснулся. Как бы я хотел, чтобы от звонка

хрустящие трупиками снежинок и обломанными

в дверь. Чтобы вскочить и бросить весь сон в

хребтами муравлей, шебуршащие.

лицо, с размаху, синим цветком. Но звонка не

– Ваша притягательность требует ко мне

было, поэтому я просто открыл дверь, чтобы

притяжательности, - шаркал я.

потом хлопнуть. Звонка не было, но за дверью

– Шибур, шибур, - переваливалась она.

была ты, улыбающаяся слегка виновато.

– Попробуй-ка склонить притяжательность?

Тогда мы пили чай, змеилась музыка. Я чув-

– кралась ты.

ствовал биение твоих губ о блюдце,

Я попробовал: моя, мои, мое. Я склонял

пульсацию глаз. Казалось, высуни язык длин-

притяжательность,

ный,

непроглотимый, но язык впивался в чай,

склонил, повалил, раздвинул.

отдергивался, укушенный, уязвленный. А ты едко

А сейчас я касался твоей руки на темной,

уязвительно смеялась, разбавив водой, чуть

тонущей в твоем детстве скамейке, а ее руку

теплой.

– другой рукой, за руку, под руку - домой.

– Мне было причудливо тепло. Твоя манера

Мы говорили шагами, глазами, прикосно-

выражаться.

вениями, а от слов иронично отмахивались, вжик

– Цту-кхе-цщуф.

– в листву, траву, снег, слова складывались

Твоя манера целоваться.

лужами, рисуя и рисуясь в желтизне луны и

18

7

– Хм-ля.

– А мы забальзамируем их в воде и проведем

Твоя манера улыбаться и в улыбке об-

искусственное дыхание.

нажаться .

– Может, лучше жабры?

Я заметил тогда и кое-что еще. Возможно, как

Наверно, ты заплакала, потому что начала

раз это ты пыталась скрыть, словами накрыть,

дышать как-то быстро и порывисто, как из-под

руками закрыть, одеждой прикрыть. Мне

воды. Я не знал точно. В глубине так плохо

нравились твои губы, хотя до сих пор пугал

видно.

рот.

Какой-то

слишком

тщательный,

******

примеряющийся, всасывающий все целиком:

губы, щеки, кожу.

Мы сидели в вишневом кафе на перекрестке

Облизнулся, закашлялся, выплюнул.

удаляющихся улиц. Дымящийся кофе и пар изо рта.

– Меня влечет к темноволосым, но нравятся мне

Клубничное мороженое и тихое позвякивание му-

светлые.

зыки. Ты кинула клубничину на тротуар. Вдруг

Кто сказал? Ты или я?

прорастет,зацветет и обернется фруктовым

Мы кидались словами шепотом, а потом, вы-

деревом. Шли минуты и исчезали глотки, а клуб-

кинув весь запас, собирали их в сумки, накап-

ничина родила паучка. Ты покосилась на него и

ливая для дневников.

чмокнула. Он показался тебе знакомым, уже ви-

– У тебя теплые линии рук.

денным. Его лапки... ты знала их все по именам.

Ты раздвинула пальцы, положила ладонь на ко-

Я только смеялся и давил клубничины в твоей

вер, а я превратил свою руку в двуногого

чашке, наполняя ее копошащимися чудищами. Они

человека и перешагивал через пальцы,