О чем молчит река

«Махаон»®

2675–2130 до н. э. Древнее царство

1980–1630 до н. э. Среднее царство

1539–1075 до н. э. Новое царство

356 до н. э. рождение Александра Македонского

332–305 до н. э. Македонский период

69 до н. э. рождение Клеопатры

31 до н. э. сражение при Акциуме (смерть Клеопатры и Марка Антония)

31 до н. э.

639 арабское завоевание Египта

969 Каир становится столицей

1517 Египет входит в состав турецкой Османской империи

1798 экспедиция Наполеона в Египет (открытие Розеттского камня)

1822 Шампольон расшифровывает иероглифы

1869 открытие Суэцкого канала

1870 первый тур Томаса Кука по Нилу

1882 английский флот бомбит Александрию и разрушает крепости

1922 отмена британского протектората; открытие гробницы Тутанхамона

1953 Египет обрел независимость

Август 1884

Мою жизнь изменило одно письмо.

Я ждала его весь день, прячась в старом сарае, подальше от Tia [1] Лорены и ее дочек: одна нравилась мне, другой не нравилась я. Мое укрытие было старым и шатким: один порыв ветра, и ему конец. Золотистый полуденный свет проникал через мутное окно. Нахмурившись, я постукивала карандашом по нижней губе, стараясь не думать о родителях.

Письмо от них принесут только через час.

Если вообще принесут.

Я опустила взгляд на альбом для рисования, лежавший у меня на коленях, и устроилась поудобнее в старой фарфоровой ванне. Остатки старой магии едва скрывали меня. Заклинание было наложено давно, и слишком много рук прикасалось за это время к ванне, чтобы магия могла полностью скрыть меня. Такова проблема многих вещей, тронутых магией. Любые следы первоначального заклинания медленно тускнеют с каждым новым хозяином. Но мой отец продолжал собирать всевозможные магические предметы. В усадьбе было полно поношенных ботинок, из подошв которых росли цветы, зеркал, начинавших петь, если кто-то проходил мимо, и сундуков, которые пускали пузыри, стоило их открыть.

Снаружи донесся голос моей младшей кузины Эльвиры: она окликнула меня по имени. Неподобающий леди крик вряд ли обрадует Tia Лорену. Она поощряла спокойные тона – для всех, кроме себя, конечно. Громкость ее голоса могла достигать поразительных децибелов.

Особенно когда она говорила со мной.

– Инес! – крикнула Эльвира.

У меня было слишком плохое настроение для разговоров.

Я сползла пониже в ванну. Голос моей двоюродной сестры прозвенел за деревянными стенами: она снова выкрикнула мое имя, пока обыскивала пышный сад, заросли папоротника и лимонные деревья. Но я сидела как мышка – на случай, если Эльвира была со своей старшей сестрой, Амарантой. Той самой кузиной, которая мне не нравилась. У которой не было ни пятнышка на платье, а кудряшки всегда лежали в идеальной прическе. Которая никогда не кричала и не визжала.

Через щели в деревянных стенах я увидела, что Эльвира топчет ни в чем не повинную клумбу. Я подавила смешок, когда она наступила в горшок с лилиями и выкрикнула слово, которое ее мать точно бы не оценила.

Спокойные тона и никаких

Мне следовало выйти из укрытия, пока Эльвира не испачкала очередную пару изящных кожаных туфель. Но пока не придет почтальон, я этого не сделаю.

Он должен был появиться с минуты на минуту.

Возможно, сегодня я наконец получу ответ от Mama и Papa. Tia Лорена хотела взять меня в город, но я отказалась и пряталась весь день, чтобы она не вытащила меня из дома. Родители оставляли меня с ней и двумя кузинами на время своих путешествий, которые длились долгие месяцы. Тетя любила меня, но порой меня раздражали ее железные правила.

– Инес! ?Donde estas? [2] – Эльвира исчезла в саду, и теперь звук ее голоса затерялся между пальмами.

Я проигнорировала ее, с трудом дыша в тугом корсете, и крепче сжала карандаш. Прищурившись, уставилась на законченный рисунок. На меня смотрели лица Mama и Papa. От своих родителей я переняла только лучшее. Мамины карие глаза и веснушки, пухлые губы и заостренный подбородок. Кудрявые волосы – от отца: когда-то они были черными, как у меня, а теперь стали седыми. От него же мне достались брови, бронзовая кожа и прямой нос. Отец был старше мамы, но из них двоих лучше понимал меня.

Впечатлить Mama было гораздо сложнее.

Я не хотела рисовать родителей – вообще старалась не думать о них. Потому что, если подумать о них, я начну считать разделяющие нас километры. Вспомню, что они так далеко от нашего поместья.

Вспомню, что они в Египте.

В стране, которую родители так любили и шесть месяцев в году называли домом. Сколько я себя помнила, их сумки всегда были сложены, прощания стабильны, как рассветы и закаты. Вот уже семнадцать лет я провожала их с уверенной улыбкой, но, когда поездки начали растягиваться на месяцы, мои улыбки стали натянутыми.

Путешествие было слишком опасным для меня, говорили родители. Морское плавание – слишком долгим и тяжелым. Мне, человеку, который провел почти всю свою жизнь в одном месте, их ежегодные приключения казались чем-то потрясающим. Несмотря на все сложности, родители продолжали покупать билеты на пароход, следующий из порта Буэнос-Айреса прямиком в Александрию. Mama и Papa никогда не звали меня с собой.

На самом деле они запрещали мне ездить с ними.

Я вырвала рисунок из альбома и угрюмо уставилась на пустую страницу. Сжав карандаш, начала рисовать знакомые черточки и фигуры египетских иероглифов. Я тренировалась при любой возможности, стараясь заучить как можно больше иероглифов и их ближайшие фонетические значения в латинском алфавите. Papa знал сотни, и мне не хотелось отставать. По возвращении из Египта он всегда спрашивал, выучила ли я новые, и мне вовсе не хотелось его расстраивать. Я прочитала всевозможные книги, от «Описания Египта» Наполеона и дневников Флоренс Найтингейл, которые она вела во время путешествия по стране, до «Истории Египта» Сэмюэля Берча. Знала наизусть имена фараонов, начиная с эпохи Нового царства, и могла легко перечислить египетских богов и богинь, а их было немало.