О детях и прочей нечисти
Шрифт:
Я представляю себе это зрелище -- тощий долговязый паренёк, всё же ниже ростом взрослого мужчины, вклинивается в разговор с такими претензиями.
– - Вот идиот, -- вздыхаю.
– - Ну и что, его развернули и подтолкнули?
– - Да нет, этот мужик его всерьёз не принял, поржал и повторил, ещё приукрасил. А Кир -- бац ему кулаком в живот. Ничего так задвинул, у мужика серьёзная гематома.
– - Ого, -- таращусь.
– - Я и не знала, что он за меня так, э-э, болеет.
– - Так это ещё что, -- продолжает Янка, упирая руки в боки.
– - Тот мужик, он тоже знающий оказался. Как смог разогнуться, чё-то там
Мы обе синхронно переводим взгляд на Кира за стеклом. За то время, что Янка мне рассказывала новости, он успел отыскать пульсометр, нацепить его на запястье и включить, а теперь с интересом рассматривает циферки.
– - Э, он мне там щас повключает!
– - ахает Янка и бежит к двери.
А я, кажется, знаю, какое моё желание Кир будет выполнять.
– - Тебе кто разрешал брать?
– - вопрошает Янка, врываясь в операционную.
– - Я же сказала ничего не трогать!
Тоже умна, вообще, думаю. Оставить трудного подростка среди приборов под честное слово.
Кир подскакивает и быстро извиняется, пытаясь стянуть пульсометр с руки, но включённый так просто не снять, он же плотно обхватывает, чтобы померить.
– - Выключи, тогда снимется, -- советую.
– - И не бери чужое без спросу, мало ли что этот прибор делает!
– - Да я знаю, что он делает, я его у вас видел!
– - огрызается Кир, нервно тыкая в кнопку выключения. Пульсометр наконец-то разжимает захват и сваливается с тощей руки.
– - Всё, не трогаю!
– - Глаз да глаз, -- ворчит Янка, забирая своё.
– - Ну так чего, Лиз, мне охрану-то звать? У них тут со скольки лет уголовная ответственность?
– - Охрану звать без толку, -- говорю.
– - Это ведомство Эцагана, и никто там с князем разбираться не будет, сдадут Азамату на воспитание, и всё, -- при этих словах Кир заметно бледнеет.
– - Так что я лучше сама с ним побеседую, а со знающим пусть Эцаган разбирается, я без понятия, что тут почём. Как ты понимаешь, тёплых чувств к нему у меня нет.
– - Да у меня тоже не особо, -- кривится Янка, -- но драку начал не он... Ладно, ты тогда займёшься, хорошо? А то у меня через десять минут приём начинается.
– - Конечно, -- киваю.
– - Кир, пошли.
Ребёнок мрачно плетётся за мной, не пытаясь вырывать руку из моего крепкого захвата. Тем не менее, я стараюсь не терять бдительность, а то как бы не рванул куда. В то же время пытаюсь придумать, что буду ему говорить. По сути-то я уже всё придумала, но надо ведь преподнести это так, чтобы возымело действие. А то повадился тут кое-кто рёбра ломать случайным прохожим. Муданжские законы я знаю плохо, тем более, что они сейчас сильно меняются, но вполне уверена, что несовершеннолетнему князю ничего не грозит за хулиганство. Тем не менее, он не всегда будет несовершеннолетним, да и кроме Муданга в мире существуют планеты, и там ему подобные штучки не сойдут с
Не сказать чтобы я была прям-таки специалистом по работе с трудными подростками. Не могу даже похвастаться, что когда-либо интересовалась этим вопросом: и я, и мой братец были вполне обычными детьми и не требовали специального подхода. Маман тоже не сильно напрягалась с воспитанием, а вот от бабушки она нас прятала. С другой стороны, очень трудно ничего не знать о воспитании детей, когда живёшь на Земле. Даже если нарочно стараешься увильнуть от этого знания. Для начала, в двадцать один год все сдают экзамен "зрелого отношения", по результатам которого тебе, в частности, позволяется или не позволяется растить детей без помощи специальных организаций и наблюдения опытных психологов. Конечно, в него входят только самые основные вещи, и сдать его нетрудно, но всё-таки, я считаю, это более убедительная подготовка, чем как у Арона -- сначала отец-тиран и всепрощающий старший брат, а потом полная свобода действий.
Гнетущая тишина по дороге до дома действует на Кира положительно: он нервничает всё больше. Так-то. Прохожие с интересом смотрят вслед суровой Хотон-хон, влекущей волоком бледного юнца. Сочувственно смотрят -- не знаю только, кому сочувствуют больше. Но вот мы и дома.
Впихиваю Кира в кресло, сама сажусь напротив.
– - Расскажи мне, пожалуйста, что ты сегодня сделал не так.
Он сглатывает.
– - Ну, я... взял без спроса...
– - Правильно, -- перебиваю.
– - Что ещё?
Кир поджимает губы и молчит.
– - Подсказываю, -- говорю.
– - Ты уже в этом месяце один раз этим отличился.
Кир угрюмо сопит, потом высказывается:
– - Я ему за дело навалял! Вы бы слышали, что он о вас говорил!
– - Я знаю, что он говорил, -- отвечаю спокойно.
– - И он не один такой и даже не первый. Про известных людей всегда говорят гадости, привыкай. Я, конечно, польщена, что ты с таким рвением отстаиваешь мою честь, -- делаю драматическую паузу, наблюдая, как ребёнок краснеет, забавно, от шеи вверх, -- но я бы предпочла, чтобы ты не бил людей. Даже взрослых. Даже знающих. Сам подумай, ты вклинился в чужой частный разговор и серьёзно избил человека!
– - А что, отец бы на моём месте мимо прошёл?
– - огрызается Кир.
Я прикидываю, как бы это выглядело в исполнении Азамата.
– - У тебя с твоим отцом немного разные весовые категории. Ему обычно достаточно на человека посмотреть определённым взглядом, чтобы тот бежал организовывать свои похороны.
– - Ну извините, я рожей не вышел!
– - фыркает Кир.
– - Ты мог бы вместо драки намекнуть, что Император будет не в восторге, если узнает, как тут отзываются о его жене. Я думаю, этого бы хватило, чтобы вправить мозги большинству местных.
– - Пускай слабаки ябедничают, -- ворчит Кир.
Он совсем не чувствует вины. Нисколечки. И если бы он просто заехал этому придурку, чтоб было больно, то был бы прав. Но сотрясение мозга и кровотечение в брюшной полости -- это крутовато за случайно оброненное в личном разговоре стандартное оскорбление, тем более, что мужик скорее всего повторял чужие слова, чтобы уговорить приятеля, а на самом деле может и вовсе не иметь по моему поводу никакого мнения. И естественно он не стушевался при виде нервного паренька. Кто ж знал, что у Кира железный кулак!