О детях и прочей нечисти

Кикиморра Аноним

– - Я принимаю сан Старейшины и беру её сам, -- мрачно отвечает Алтонгирел.

Мы с Азаматом уставляемся на него.

– - Как принимаешь?
– - не понимаю я.
– - Там же возраст...

– - В сорок лет сан дают автоматически, -- поясняет духовник утомлённым тоном.
– - Но его можно получить и раньше, если пройти определённые испытания, которые назначает Совет Старейшин.

– - И каковы эти испытания?
– - подозрительно спрашивает Азамат, а я начинаю догадываться, почему Алтоша так выглядит.

– - Ну, -- духовник машет рукой, --

моцог там, ночное бдение, серия разных предсказаний... отзывы опеки.

– - Отзыв я тебе напишу, -- быстро говорит Азамат.
– - Конечно, я больше не в твоей опеке, но ведь был много лет.

– - Можешь не трудиться, -- уныло произносит Алтонгирел.
– - Отзывы я уже собрал, все отличные. И вообще, мне всё это не составляет труда.

– - А по тебе не скажешь, -- бурчу я.

– - Это нормально, говорю же, моцог, бдение... Но это уже всё позади. Осталось всего одно испытание.

Его голос звучит всё выше и менее уверенно, и под конец мне вообще кажется, что он сейчас заплачет.

– - Какое?
– - очень насторожённо спрашивает Азамат.

Алтонгирел молчит, потом внезапно запрокидывает голову, несколько раз шумно вдыхает, закусывает нижнюю губу, подаётся вперёд, сжав кулаки добела и выдыхает:

– - Я должен поведать свою самую страшную тайну последнему человеку, которому я бы её рассказал по своей воле.

Азамат сочувственно треплет его по плечу.

– - А что, -- интересуюсь я, -- предполагается, что у всех духовников, которые метят в Старейшины, есть страшные тайны?

– - Это индивидуальное испытание, идиотка, -- поясняет Алтоша, зыркнув на меня из-под всклокоченных косм.

– - А-а, -- понимаю я.
– - Ну и кто этот человек?

Духовник молчит, глядя в пол.

Азамат сжимает его плечо сильнее и тихо спрашивает:

– - Это Лиза, да?

Алтонгирел обречённо кивает.

Глава 32

Мы с Алтонгирелом заходим в одну из пустующих гостевых комнат и плотно закрываем дверь, оставляя Азамата нервничать снаружи. Духовник категорически отказался посвящать в свою страшнейшую тайну ещё и его, дескать, я-то последняя, с кем он хочет ею делиться, а Азамат -- предпоследний и в условиях испытания не значится.

Поскольку комната не используется, то в ней и нет ничего, кроме ковра на полу. На него-то мы и садимся лицом к лицу, скрестив ноги.

И сидим.

Минут через пять я решаю, что дала Алтоше достаточно времени на то чтобы собраться с силами и мыслями, и пора бы уже ему что-нибудь сказать.

– - Если ты хочешь подумать ещё пару дней, нам не обязательно всё это время тут сидеть, -- говорю.

Он немедленно строит зверскую рожу и огрызается:

– - Будешь поторапливать, дольше будем сидеть! Мне надо сегодня с этим закончить, иначе все моцоги сначала начинать придётся.

Я окидываю взглядом его изнурённую физиономию и решаю, что

такого допускать никак нельзя, может и не выдержать.

– - От того, что мы тут просидим несколько часов, тебе не станет легче. Может, я каких-нибудь наводящих вопросов позадаю? Чтобы не так резко?..

– - Вот ещё твоих вопросов мне не хватало!
– - рявкает Алтонгирел, снова таким сломанным тонким голосом, как будто с трудом подавляет истерику.

– - Успокоительного? Водочки?
– - предлагаю я.

– - Нельзя, -- отрезает он.
– - Иначе я бы с этого начал.

Мы сидим молча ещё несколько минут. Алтонгирел сопит всё громче, но слов так и не произносит.

Я начинаю обводить пальцем узор на ковре между нами. Мне кажется, что духовник следит за моим пальцем, но сквозь волосы плохо видно.

– - Знаешь, когда мне было шестнадцать, -- говорю я, -- я начала курить тайком от мамы. А ещё я по ночам сбегала из дома через окно и шла к приятелю пить коньяк. Паршивый такой, дешёвый коньяк. У приятеля часто были гости, в основном, мужики лет по сорок. Мне тогда казалось, что это ужасно много, и я очень гордилась, что они мной интересуются. Правда, однажды у одного из них по пьяни прихватило сердце, и никто, кроме меня не знал, что делать. Я-то к тому времени специальность выбрала... В общем, я в них разочаровалась и перестала туда ходить.

– - Ну и зачем ты мне всё это рассказываешь?
– - уныло спрашивает Алтонгирел, тоже принимаясь водить пальцем по узору.

– - Я думаю, ты догадываешься.

– - Хочешь сказать, это твоя самая страшная тайна?

– - Не знаю, -- я пожимаю одним плечом, как Кир.
– - Я много всяких глупостей делала. Наверное, эта не сильно хуже других. Но мама об этой до сих пор не знает.

Алтонгирел рывком головы откидывает назад свои замусоленные патлы и прожигает меня взглядом. Глаза у него блестят, губы трясутся.

– - Если ты думала, что мне это облегчит задачу, ты ошиблась. Хотя, может, и нет. Если накуриться и напиться -- это худшее, что ты сделала в своей жизни, то всё именно так, как я и полагал.

– - Что всё?
– - негромко интересуюсь я.

– - Всё, -- сдавленным голосом отвечает он.
– - С первого момента, как я тебя увидел, я тебя презирал, потому что ты баба и инопланетянка, а все бабы -- стервы и все инопланетяне -- тупые придурки. А я великий духовник, всегда всё делал правильно. Поэтому могу плевать на тебя и рассказывать людям, как им жить.

– - Так, -- киваю я.
– - И теперь тебе приходится рассказать мне о чём-то, что ты сам сделал неправильно, да?

– - Именно, -- Алтонгирел опускает глаза и шумно втягивает носом воздух.
– - Ты мне только что рассказала о чём-то, что ты делала неправильно. Так вот, твоё неправильно по сравнению с моим неправильно -- это такой мизер, что я прямо готов кататься по полу от смеха. Но это хорошо, что ты рассказала, потому что я раньше сомневался, имеешь ты моральное право об меня ноги вытирать, или нет. А теперь точно знаю, что имеешь, вот и раздумывать нечего.