О девице-торс и господах Кувшинниковых
Шрифт:
3) Вка новые. При прогрессивномъ рост въ обществ русскомъ процента Кувшинниковыхъ – благодаря тому, что къ курсамъ балалаечнымъ и велосипеднымъ прибавились атлетическіе и, какъ высшее учебное заведеніе, учреждено Русское Собраніе, – кафешантанъ окончательно усвоилъ себ гордость сатаны и не только во всеуслышаніе объявилъ себя искусствомъ, но и первымъ между искусствами. Открылъ, что свистать, пть и ничего не знать, кром своей дурацкой доли, есть истинное назначевіе человчества,
– Искусство? честное искуссіво? – грохочутъ Кувшинниковы, – a ежели мы вамъ жрать недадимъ? Искусничайте натощакъ.
Съ своей спеціально кувшинниковской точки зрнія эти откровенные господа, конечно, имютъ полный резонъ. Имъ нравится кафешантанъ, они желаютъ сидть въ кафешантан, – стало быть, и долженъ для нихъ существовать кафешантанъ, a не иной храмъ искусства. Кому достаточно Пригожаго, тщетенъ тому Бетховенъ; кто упоенъ дввцею-торсъ, «несравненною исполнительницею цыганскихъ псенъ», тотъ весьма хладнокровно обойдется безъ Долиной въ опер, безъ Ермоловой въ драм, зачмъ ему Направникъ и Вержбиловичъ, Дузэ и Муне Сюлли? Долины, Ермоловы, Направники, Вержбиловичи это прекрасно знаютъ и лаврами y Кувшинниковыхъ никогда не льстились, не льстятся и льститься не будутъ. Ихъ область отгорожена отъ Кувшинниковыхъ высокою, непроницаемою ствою.
Но Кувшинниковымъ неймется.
– Желаю черезъ стну!
– Зачмъ вамъ? Тамъ для васъ все дико, чуждо, скучно.
– Желаю черезъ стну! A для веселости двицу-торсъ прихватимъ: пущай съ нами лзетъ и псни поетъ!
И вотъ Кувшинниковы уже по ту сторону стны (охотники подсадить и лстничку принести и поддержать, за хорошую мзду, всегда найдутся), шаркаютъ ножками, рекомендуютъ и рекомендуются.
– Бетховенъ будете? Изъ нмцевъ? Слыхали. Шпрехенъ зи дейчъ, значитъ. A вотъ – Пригожій-съ, тоже композиторъ. Однимъ рукомесломъ, стало быть, занимаетесь, – коллеги. Почеломкайтесь.
– Здрассте! Позвольте вамъ быть знакомой. Артистка двица-торсъ. Товарищъ по искусству. Будемъ вмст служить русской антилигенціи…
Захочу – полюблю,Захочу –Протянутыя длани, не столь къ удивленію, сколь къ озлобленію Кувшивниковыхъ, остаются безъ пожатія…
– Брезгуете, слдовательно? Ха-ха-ха!
– Не пара мы. Разныя y насъ дороги.
– Не пара? Ха-ха-ха! Ноздревъ, жарь! Тряпичкинъ, строчи!
И пошла писать губернія. Ноздревъ осипъ, организуя клаку во славу двицы-торсъ и въ поношеніе артисткамъ, ее не признавшимъ. Тряпичкинъ переполнилъ свою «газетку-съ» филиппиками противъ отказа лицемрныхъ жрицъ серьезнаго искусства принять кафашантанное сокровище, во всей его неприкосновенности, въ свою строгую семью.
– Какъ будто не всякое искусство серьезно? – важно восклицаетъ онъ и, будучи человкомъ въ нкоторомъ род литературнымъ, даже ссылается на авторитеты:
– Ха-ха-ха! Вепомнимъ, что говоритъ Печоринъ въ роман «Базаровъ» великаго Гончарова: «искусство для искусства, или нтъ боле геморроя!!!»…
Русская актриса читаетъ и недоумваетъ:
– Что же сей сонъ значитъ? Какой, собственно, эволюціи отъ меня хотятъ? Моя прабабушка, крпостная Лизка, завяла вмст съ талантомъ своимъ, рабою въ помщичьемъ гарем. Моя бабушка, Асенкова, преждевременно окончила и карьеру, и жизнь, надорвавшись въ борьб за право актрисы быть честною женщиною, a не безвольнымъ предметомъ утхъ для господъ Кувшинниковыхъ. Наши матери тяжкимъ трудомъ, невроятными наиряженіями воли и таланта, добились того, что общество признало актрису полноправнымъ своимъ членомъ, стало уважать ея личность и дятельность. Наше поколніе – честно работающая, полезная соціальная сила; нашъ трудъ – одинъ изъ немногихъ видовъ интеллигентнаго труда, открытыхъ русской женщин. Изъ насъ сложили сословіе. Насъ увряютъ и мы вримъ, что профессія наша – нравственная школа общества, въ которой мы должны быть учительницами. И, за всмъ тмъ, теперь, когда мы достигли успшнаго конца въ тяжелой эволюціи нашего класса, намъ, – благодаримъ, не ожидали! – предлагаютъ какъ разъ то, отъ чего мы отбивались всми нравственными силами нашими цлыя сто лтъ: работу на вкусы Кувшинниковыхъ и общеніе съ любезнымъ имъ кафешантаномъ, съ «кофеемъ поющимъ», какъ выражались въ шестидесятыхъ годахъ. И, когда мы заявляемъ, что не желаемъ ни сами идти въ кафешантанъ, ни чтобы кафешантанъ прицплялся къ намъ, – надъ нами смются, насъ бранятъ, насъ увряютъ даже, что не якшаться съ кафешантаномъ значитъ нарушать правила артистической… этики!!!