О доблестном рыцаре Гае Гисборне
Шрифт:
Барон усиленно старался понять, к чему подталкивает его шериф, наконец сказал неуверенно:
— Ну да, сказал… кривые…
— Ну вот, — произнес Гай звучно, — это уже не Божий Суд, а я не шериф. Вы оскорбили мужчину… верно, барон?
Барон подтвердил:
— И с превеликим удовольствием! Громко! И еще скажу!
Гай повернулся к зевакам.
— Все слышали? Барон Готберг оскорбил меня. Не шерифа, а мужчину. И теперь я наконец-то имею право взять в руки меч и защищать свое имя.
Он повернулся к барону, сделал неуловимо быстрое движение, и меч
Барон несколько неуверенно потащил свой меч из ножен, взгляд его прищуренных глаз не отрывался от лица шерифа. Тот не делал ни шагу вперед или в сторону, только чуть покачивался на слегка согнутых ногах.
— Ну что ж, — произнес наконец барон, — вы сами напросились…
Он двинулся вперед, нанес два быстрых удара. Шериф от первого уклонился весьма небрежно, второй парировал, а дальше никто не успел сказать толком, что произошло: крестоносец сделал неуловимо быстрый шаг в сторону, его меч превратился в сверкающую дугу. Сильно лязгнуло и заскрежетало, это шериф уже вытаскивал лезвие меча из разрубленного плеча графа.
Тот не успел даже вскрикнуть, шериф ударил рукоятью по зубам, превратив рот в кровавую кашу, сбил с ног и приставил острие меча к горлу.
— Ну, что скажете, барон?
Лорд Готберг распростерся на спине, как приготовленная к надругательству женщина, из разрубленного плеча обильно хлещет кровь, рот превращен в красное месиво, глаза непонимающие от болевого шока.
Гай убрал меч и, сунув в ножны, отступил.
— Думаю, — сказал он холодно, — все понятно, как барону, так и… другим. А нам пора выступать. Если еще кто-то не передумал идти в одном отряде с шерифом.
Граф, тоже потрясенный, как и другие, чересчур быстрым завершением поединка, первым шелохнулся, развел руками.
— Шериф, — произнес он неуверенным голосом, — думаю, этот ваш довод самый убедительный.
Слуги и оруженосцы барона утащили его в замок, а Гай повернулся к коню, Дарси подвел его бегом, гордый и сияющий за такую молниеносную победу своего лорда.
Граф покачал головой, в глазах веселье, но лицо серьезное, однако видно, что доволен.
— Ну что, по коням?
— Да, — ответил Гай и посмотрел на окна. — Ваша дочь даже не вышла взглянуть на такую уйму молодых рыцарей!
Граф сказал смущенно:
— У нее бывают перепады настроения. Со дня смерти ее матери. Бывает, запрется в своей комнате и сидит там сутками, даже еду ей приносят. Читает много, вышивает, мечтает, грустит…
— Грустит? — изумился Гай. — Мне казалось, она весьма задиристая особа.
— Это обманчиво, — заверил граф. — На самом деле очень ранимая и мечтательная девочка…
Они отъехали от замка почти на четверть мили, а из ворот все еще выезжают отставшие группки. Никогда, подумал Гай со стыдом, на борьбу с разбойниками не выходила армия, да еще во главе со знатными рыцарями, стыд какой-то.
Когда за спиной осталось с полдесятка миль, граф начал оглядываться, сказал нерешительно:
— Мне кажется, мы проехали поворот…
— Какой, ваша
— Вы сказали, что лагерь Робина Гуда в двух милях от село Сосновое.
— Да.
— Но мы только что проехали это село!
Гай понизил голос:
— Ваша светлость, то, что я сказал в присутствии слуг, не считается. Я выяснил, откуда растут ноги у слухов, что Робин Гуд «у богатых берет, бедным дает». В отличие от других разбойников, тупых и жадных тварей, он умело оплачивает информаторов, а они у него в каждом селе и, боюсь, во многих из замков вокруг Шервудского леса. Хитрая сволочь. В этом и секрет его неуловимости.
Граф нахмурился.
— Вы полагаете…
Гай заверил поспешно:
— Всего лишь предосторожность, ваша светлость! Робин Гуд в самом деле был в двух милях от села Сосновое, но месяц назад сменил стоянку. Сейчас он несколько дальше. Миль на семь. Если его проинформировали о нашем рейде, он сейчас посмеивается и пьянствует со своими собутыльниками…
Граф спросил с кривой улыбкой:
— У вас тоже информаторы?
— А как же, — ответил Гай серьезно, — все, кто хочет жить без разбоев и страха, что к нему ворвутся, изобьют, жену изнасилуют, а из дома все вынесут… Так что мои информаторы весьма надежные, ваша светлость. Они служат не за деньги.
Граф сказал со вздохом:
— Надеюсь, у нас все получится. И вообще… выберемся же из этой ямы? Его Величество вернется в Англию, начнем крепить ее мощь, а то всякий раз рубим на корню, не давая подняться. Принц Джон все делает правильно, однако народ любит Ричарда, просто обожает и всюду пойдет за ним, так что все наши надежды тоже связаны с законным государем…
Гай пробормотал:
— Мы рыцари, с нами все понятно, но за что простой народ любит короля Ричарда?
— В народе, — сказал граф неспешно, — всегда восторгались богатырями, что гнут подковы руками, а самые сильные из них еще и ломают. Король Ричард ломает сразу по две подковы, от этого все в восторге! И постоянно с ликованием пересказывают это всем-всем…
— В самом деле, — ответил Гай, — достойно зависти любого мужчины. Я бы тоже хотел…
Граф кивнул, но в глазах промелькнуло некое недовольство.
— Если бы ко всем его доблестям еще и умение его младшего брата управлять страной… Все понимают, что под рукой Ричарда Англия стремительно обнищала, а народ разорен и ропщет, как никогда раньше… и как хорошо, что на горизонте нет кораблей викингов!
К ним подъехал Родент Кейс, посмотрел на Гая с сочувствием, как будто того снова волокут на виселицу.
— Народ ропщет не на короля, — сказал он, — а на сборщиков налогов. Как будто собирают для себя, а не по приказу нашего львиносердечного! Не завидую вам, сэр Гай.
— Сам себе не завидую, — ответил Гай. — Интересная у нас жизнь?
Родент не ответил, привстал в стременах и всматривался в даль.
— Вон там на опушке, — сказал он, — крестьянин машет…
Гай всмотрелся.
— Уже?.. Значит, Робин Гуд чуточку переместился еще глубже в лес.
Граф спросил с интересом: