О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Никитин Юрий Александрович

Он присматривался к подсчету очков и без подсказки понял, что одно очко дают, если копье сломано о корпус противника, два — о его щит, три — если противник сброшен с седла. Но в корпус целят только новички, что с трудом удерживают копье горизонтально, для опытного бойца это позор, большинство бьют в щит, турнирный втрое меньше по размерам боевого, хотя впятеро толще и крепче.

В шлем почти никто не бьет, копье обычно соскальзывает, из-за чего и опытные бойцы теряют хватку, не говоря уже о том, что всадник в момент удара может чуть сместиться

в сторону, а это уже стопроцентный промах…

Это не Франция, сказал себе еще раз, когда увидел, как сшиблась очередная пара. Просто одинокие рыцарь с одной стороны поля и рыцарь с другой понеслись навстречу друг другу с опущенными копьями и ударили ими друг друга.

И все. Никаких бегущих позади каждого оруженосца и слуг, чтобы подхватить падающего господина, не дать расшибиться о землю, тут же унести в шатер, если требуется помощь, либо же просто помочь удержаться в седле, сунуть ему в руку выпавший из пальцев конский повод.

Злая мысль, что долго барахталась среди мелких и сонных, наконец пробилась на поверхность, он решительно поднялся и, стараясь никому не мешать, вышел из длинного ряда и потихоньку начал пробираться к накрытому балдахином месту, под которым расположился сам принц Джон и его ближайшие лорды.

В голове прокручивал все, что скажет принцу, раз тот может наблюдать за этой ерундой и одновременно работать, как вдруг настороженный слух поймал обрывок речи, когда архиепископ Лонгчамп, он же лорд-канцлер, наклонился к принцу и сказал негромко:

— Ваше высочество, а этот рыцарь…

Гай остановился, стараясь, чтобы на него не обращали внимания, а сам весь превратился в слух. В Палестине пришлось обострить свойство слышать далеко и четко, ибо те, кто слышал плохо или не желал прислушиваться, полегли под ночными вылазками сарацин…

— Гай Гисборн, — услышал он сдержанный ответ принца Джона. — Хорошая у меня память?

Архиепископ пробормотал:

— Прекрасная, ваше высочество!

— Что вы хотели узнать, — спросил принц нетерпеливо, — говорите поскорее!

— Гай Гисборн, — повторил Лонгчамп в задумчивости, словно пытался отыскать в памяти именитый род неких Гисборнов или хотя бы священников, — говорят, он прибыл по вашему личному приглашению?

Гай старался не поворачиваться к ним лицом, но краем глаза видел, как принц Джон довольно кивнул, на губах заиграла ехидная усмешка.

— По весьма настойчивому приглашению, ваше преосвященство. Этот гордец еще и пытался отказаться!

— Какой нахал! — заметил архиепископ.

— Вот именно.

— Только такие и ушли с вашим братом, — сказал Лонгчамп с негодованием. — И я бы сказал, но боюсь прогневить Господа, что в Англии стало намного тише и спокойнее!

Принц Джон кивнул, но лицо омрачилось.

— Да, — согласился он, — намного спокойнее. Как на кладбище.

— Ваше высочество?

— Нашему обществу немножко нахальства не помешает, — буркнул принц Джон. — Нужно посмотреть, настолько этот шериф хорош в воинском деле, как о нем говорят в его округе…

Лонгчамп

понял, довольно заулыбался, а Джозеф наклонился к принцу с другой стороны и сказал льстиво:

— Да-да, ваше высочество, это вы придумали весьма умело!.. Как я слышал, в поединках примут участие братья Геерды и сам Железный Вальдемар, стальграф Эрдокса?

Принц сказал кисло:

— Да уж, он такое не пропустит.

— Ваше высочество?

— Любит красоваться перед дамами, — пояснил принц, — а вот налоги второй год не платит. Ссылается на бедность! Хотя бы не появлялся здесь весь в золоте! Это же вызов, насмешка, умаление моей власти!..

Джозеф сказал поспешно:

— Зато он верный ваш сторонник. И всегда поддержит вас против вашего чересчур воинственного брата.

Принц прищурился.

— Это хорошо?

— Ваше высочество!

Принц хмыкнул.

— Только потому, что моего братца боится, а меня считает слабым ничтожеством. Не возражайте, Джозеф, я все понимаю. И, скажу честно, меня это устраивает. Пусть поддерживают потому, что я слаб, а с их помощью могу устоять. Но наш прадед Вильгельм Завоеватель создал такую систему, что даже слабый король… король!

Гай потихоньку отошел на цыпочках и вернулся сперва на свое место, а то стражи уже начали присматриваться с угрозой в глазах, а затем решил, что лучше отыскать Хильда, чем смотреть на эти потешные стычки. Принц намекнул на то, давно ему понятное, что он, Гай Гисборн, шериф, обязанный знать лучше, чем как седлать лошадь, узнал только вчера после бессонной ночи за чтением свода законов.

Вильгельм Завоеватель, оказывается, мудро отверг принцип, которому следовала вся Франция: «Вассал моего вассала — не мой вассал», и при вторжении в Англию сразу потребовал от всех свободных людей королевства присяги на верность вне зависимости от того, в каких поземельных, личных и юрисдикционных отношениях они находятся друг с другом.

Все свободные жители Англии поклялись Вильгельму быть верными против других людей, всех без исключения. Военная повинность в государстве стала только королевской службой, а во Франции, как он наблюдал, крупные вассалы короля держат под собой целые массы подвассалов, приносящих им клятву верности против всех других людей, в том числе и против короля. Эти вассалы обязаны нести военную службу только своим сюзеренам, и если тот выступает против короля, то выступают и они, так как король для них является посторонним человеком.

Генрих II Плантагенет, отец короля Ричарда и его брата Джона, в борьбе с высшими лордами опирался вовсе на простой народ. Все помнят его указ об немедленном изгнании наемных отрядов и об уничтожении незаконно построенных феодальных замков!

Так что да, в Англии даже слабый король — король, и нужно быть совсем уж ничтожеством, чтобы дать лордам снова сесть себе на шею.

Хильд встретил его сердитым взглядом.

— Ваша милость, где вас носит? Нужно готовиться к поединку!

Гай отмахнулся.