О, этот вьюноша летучий!
Шрифт:
– Эту чугунную задницу можно только взорвать, я это понял. Я ухожу в революцию. Что вы скажете, Леонид Борисович?
– Это дело личной совести каждого, – сказал Красин.
– Поворота нет, – прошептал Николай.
в то утро за углом в лицо ударил ветер и первый снег с далеких перевалов заставил вздрогнуть ощутить смещенье пластов той наледи тех времени пластов и рокот трактора и хриплые приветы ребят из «бауманки» тех регбистов которые проездом буксовали а ты тогда спешил на самолет но длинный ряд в снегу
Негоциант Пищиков ввел Виктора в комнату, где навстречу им поднялись четверо молодых людей.
– Здравствуйте, «Англичанин», – сказал хозяин, высокий юноша, и протянул руку. – Я Мазурин. Это – Беленцов, Туулик, Карятников.
Комната была самой заурядной, с иконами в углу, с лампой над столом, но на столе лежал разобранный браунинг, а со стены смотрели фотоснимки двух юношей с характерным крамольным прищуром.
– Узнаете? – спросил Мазурин. – Это мои друзья Сазонов и Каляев. Царствие им небесное! – Он быстро перекрестился в угол.
– Креститесь, Мазурин? – удивился Виктор.
– Верую, но это никого не касается. Давайте к делу. Мы, максималисты, вышли из партии социалистов-революционеров. Наше руководство разложилось, играет в парламентские кошки-мышки, а мы бойкотируем Думу, как и вы, большевики, и готовимся к новым боям…
– Простите, но при чем тут?.. – Виктор показал глазами на «князя».
Мазурин усмехнулся.
– Мистер Пищиков финансирует наше начинание, для того чтобы мы вошли на паях в его Аляскинскую компанию. Мы задумали экспроприацию в Банке взаимного кредита. Согласны принять участие, «Англичанин»?
Горизонтов сел, побарабанил пальцами по столу.
– А что там, на Аляске, позабыл, Ваня?
– Понимаешь, Витя… – рванулся сияя негоциант.
7 марта 06 года бандой злоумышленников было ограблено среди бела дня Московское общество взаимного кредита. Похищено 875 тысяч рублей.
Злоумышленники согнали всех присутствующих, включая охрану, в отдельную залу и положили к дверям бомбы, заявив, что при малейшем движении они взорвутся. Бомбы впоследствии оказались жестянками с ландрином. Объявлен розыск Владимира Мазурина 20 лет… В Цюрихе арестован один из участников налета Беленцов… В Риге взят Карятников, который…
Горизонтов вошел в дом Бергов и огляделся. Нежилой дух, запах беды почувствовал он. Мрачно отсвечивали зеркала, перила, статуи. Он заглянул для чего-то в камин, засвистел, потом крикнул:
– Кто-нибудь есть?! Эй! Эй! – на всякий случай опустил руку в карман.
Чу, послышалось неровное постукивание каблучков, в зал скользнула тонкая фигурка и… полет по паркету, и руки вокруг шеи, соленое от слез лицо, худенькие плечи…
– Виктор! Витя! Родной!
– Танюшка!
Не успели они как следует рассмотреть друг друга, как в доме появился Илья Лихарев. Он сразу же напустился на Горизонтова.
– Ты
– Я не знал ваших явок…
– Здесь могла быть засада!
– Вот какая здесь засада! – Виктор подбросил к потолку сияющую Таню, потом положил на стол баул, открыл его и сказал Илье, скромно потупившись: – Можешь не считать – 60 000 как одна копеечка.
– Ты участвовал в мазуринском эксе? – ошарашенно спросил Илья. – С эсерами?
– Забываете, товарищ, резолюцию о временном боевом соглашении с эсерами, – обиженно прогудел Горизонтов.
– Таковые в каждом отдельном случае должны утверждаться местными комитетами партии, – процитировал Илья, закрыл баул и сказал помягче: – А ты, Виктор, не согласовал.
– С кем же я мог согласовать? Со своей левой ногой?
– Все-таки ты спятил, «Англичанин», – пробормотал Илья.
– Кажется, спятил, «Канонир», – ответил Ваня, глядя на Таню.
Ни он, ни она не видели скорби в глазах Ильи.
В разных концах кабинета сидели Надя, Кириллов и Коля Берг. Красин стоял у окна.
– …он говорил о тебе в последние часы, он просил увезти тебя из России. Я готов проводить тебя куда-нибудь к Средиземному морю, – произнося это, Николай старался не смотреть на Надю.
«Боже мой, что случилось? Она совершенно мне безразлична», – думал он.
– Никуда я не уеду! – вдруг выкрикнула ему в лицо Надя. Она вскочила, внимательно осмотрела предметы на письменном столе, метнула взгляд на страдальческое лицо «Кандида», потом осмотрела орнамент ковра, пошла вдоль стены, разглядывая узор обоев, и, наконец, выпрямилась, гордо, почти надменно обратилась к Красину: – Может быть, уехать куда-нибудь на Таити, Леонид Борисович?
– Вы хозяйка себе, – медленно ответил Красин, – и должны сами решить, есть ли у вас силы остаться…
– Я все уже решила, – голос ее дрогнул. – На мне пуды грязи, Средиземным морем ее не смыть!
Красин молчал. Лицо его словно окаменело.
За табльдотом в скромном стокгольмском ресторане обедали делегаты IV «объединительного» съезда РСДРП. За столом сидели Ленин, Красин, Луначарский, здесь же можно было увидеть величественного Плеханова, насупленного пофыркивающего Дана, нависшие брови и усы Жакова, нервный взгляд Мартова. Ленин и Красин уже заканчивали обед, когда до них долетел намеренно громкий шепот Дана:
– Клянусь, товарищи, большевизм скоро вымрет…
Ленин и Красин переглянулись с усмешкой, Луначарский громко засмеялся.
Уже в дверях Ленин, взяв Красина под руку, проговорил:
– Объединение будет формальным. Съезд меньшевистский, они уже обо всем договорились. Вы видите?
В это время к Красину подошел вальяжного вида человек в пенсне.
– Винтер, поздравляю! – улыбался он. – Газеты пишут о крупной экспроприации где-то возле Тифлиса. Это ваши люди действуют?
Красин удивленно округлил глаза.