О, этот вьюноша летучий!
Шрифт:
– Вам не нравится мой вид, Алексей Михайлович? – Надя искоса глядела на «мужа».
– Решительно не нравится. Эти очки, стоптанные туфли, шляпа времен Очакова и покоренья Крыма. Зачем вам рядиться в «синий чулок»? – Голос его чуть дрожал.
Надя вдруг сорвала с головы свою шляпенцию и бросила ее в воду, туда же полетели и очки. Выпали шпильки, и тяжелые волосы свалились ей на лицо. Кириллов схватил ее за руку, но тут же устыдился своего порыва.
– Пойдемте уж, пойдемте к вам, – спокойно заговорила Надя. – Вы, может быть, лучший человек в моей жизни, а со мной церемониться
На лице ее после этих слов осталась кривая улыбка. Он растерялся вконец и забормотал:
– Не нужно обижать меня… вы знаете… вы всегда чисты… к вам ничто не пристанет… жизнь…
Рука ее легла на его шею, щека приблизилась и глаз…
– Ну, поцелуй меня тогда, муж мой…
…ПОВЕЛЕВАЕМ ГОСУДАРСТВЕННУЮ ДУМУ РАСПУСТИТЬ… Министром-председателем вместо Горемыкина назначен Столыпин. Известие о роспуске Думы вызвало всеобщий ужас, многие уезжают за границу. Совершенно одинокий садовник-пчеловод ищет место за ничтожную плату. Массовые аресты по стране. 82 губернии на положении усиленной охраны…
Николай Берг опустил газету и тихо сказал подошедшему человеку:
– «Бригадир» ждет Хлупова на улице Ратаскаеву, семь…
Человек как-то молниеносно исчез, и вместо него Николай увидел двоих в тесных клетчатых пиджаках. По узкой ревельской улочке они поднимались прямо к нему. За спиной появился черный возок, влекомый сытенькой лошадкой. Николай сунул руку в карман.
«Провал, провокация, гибель…»
к нему по переулку шла она актриска жалкая с нелепых киносъемок засунув руки в брючные карманы мотая гривою и носик свой украсив зелеными очками к инженеру с доверчивой улыбкой [6] .
6
Девушка из «вневременных» ассоциаций Берга, конечно, – «Струна»-Надя. (Примечание автора.)
– Сколько время, господин? – спросил на подходе один из клетчатых.
– Позвольте, позвольте, давайте-ка без этого, – забормотал Берг.
– Вас же спрашивают – сколько время? – ухмыльнулись оба.
Позади захохотал кучер.
– Сколько время? Два еврея…
Николай выстрелил дважды прямо из кармана, и оба сыщика брякнулись на мостовую. Словно во сне Берг влез на возок, отобрал у онемевшего кучера револьвер, столкнул его с облучка и медленно поехал вниз.
По ревельским улицам бесконечной чередой шли войска – пехота, кавалерия, пушки. На улице Ратаскаеву городовые довершали разгром конспиративной квартиры, выводили арестованных, среди которых был один офицер флота. Лошадка, меланхолично цокая копытами, провлекла Берга мимо.
Ночью возок выехал на Ратушную площадь, пересеченную тенями домов, шпилей, ружей, составленных в пирамидки, пушек и лошадей: прямо на площади ночевала артиллерийская батарея.
а по ночам она бросала цитру садилась у окна со вздохом глядя на дикий месяц отраженный в небе со дна колодца а потом
так повторялась сцена бесконечно пятнадцать дублей километры пленки
Рядом с Колей в повозке теперь сидел еще один юноша.
– Ну, Тийт, покажем гадам, что мы еще живы? – шепнул Коля.
– Давай!
Два взрыва сотрясли ночь.
Под порывами ветра скрипели сосны, хлопало белье, стучали ставни, задыхались люди…
– Товарищи, ужасные новости! Арестован почти весь Петербургский комитет, в Свеаборге расстреляны Емельянов, Коханский и еще не менее пятнадцати, в Кронштадте казнено десять, в Ревеле семнадцать моряков с крейсера! – …и лишь валуны Карельского перешейка хранили свое вечное спокойствие.
На одной из дач Красин проводил совещание с группой боевиков, среди которых были Надя и Кириллов, «Англичанин Вася» и Лихарев.
– …в заключение хочу сказать, товарищи, что сейчас не может быть никакого уныния, никакой кислятины. Мы на пороге нового революционного подъема. Энергия, уверенность, оптимизм! Каждый из нас знает свое дело, и все мы выполним свой долг. На этом все. «Англичанин», прошу вас задержаться.
Красин говорил короткими энергичными фразами, жестким деловым тоном, и боевики встали веселыми и юными, словно за их спинами вовсе и не было этого страшного года. Красин поймал заблестевший прежним огнем взгляд Нади и с трудом отвел от него глаза. В комнате остался один Горизонтов.
– Я потрясен, Леонид Борисович, тем, что вы и есть «Никитич». Потрясен и восхищен! – заговорил Виктор.
– Я вам не примадонна, чтоб восхищаться, и не вождь с островов Туамоту, – сурово оборвал его Красин, но, взглянув на юношу, мягко улыбнулся: – Насколько я знаю, вы довольно опытный моряк.
– Я плавал на зверобойной шхуне «Блади бастард», а если вы спросите о ней на канадском побережье…
– Через две недели, дружище, вы отправитесь в Болгарию, – перебил его Красин, – там Валлах снаряжает судно с оружием для перегона на Кавказское побережье.
– Что за судно? Водоизмещение? – деловито спросил Виктор.
– Паровая яхта «Зора», около пятисот тонн.
– В декабре на Черном море сильные штормы, Леонид Борисович.
– Зато у вас компания неплохая – Валлах, Камо, кое-кто из потемкинцев. Я вам завидую.
– Я сам себе завидую! – неожиданно вскричал Горизонтов, вскакивая.
– Вот дитя человеческое, – пробормотал Красин, любуясь огромным парнем, и строго постучал по столу. – Только смотрите, «Англичанин», никаких штук!
Под дико несущимися тучами и холодной луной, среди сосен едва угадывались фигуры женщины и мужчины. Они говорили шепотом.
– Отпусти меня, умоляю. Я хочу что-то сделать!
– Ты делаешь очень многое! Ты распространяешь «Казарму», «Пролетария»…
– Этого мало, мне… неужели не понимаешь?
– Неужели ты хочешь отомстить тому жалкому жандарму?
– Да! Я хочу убить…
– Ты опоздала. Он убит еще в мае анархистами. Мы наводили справки. Ну, успокойся, милая, не дрожи… Ну вот… Так тебе лучше? Плачешь?