o f2be50149fb33788
Шрифт:
звон в голове и ватную полуглухоту, я услышал требовательный
окрик Владлена: " Рулевой, к штурвалу ! " Походкой начинающего
канатоходца я преодолел десяток метров до середины
штурманской рубки. Взглянул на капитана и обомлел. Вместо
привычной,седой, слегка дремучей хемингуэевской бороды на
его,покрытой угольным налётом (как у поднявшегося из забоя
шахтёра) физиономии, красовалась какая-то африканская, в
мелкий завиток,смоляная растительность. "А
красавчик " - мелькнула в моей пострадавшей голове фривольная
мысль - "Ну просто мавр Отелло в исполнении Бондарчука, только
серьги в ухе не хватает. У него наверное ещё и не задушенная пока
Дездемона где-то в каюте обретается." Заметив мою несколько
отвисшую челюсть, мастер, словно оправдываясь пробурчал : "
Опалился малость, пока пожар на пеленгаторной тушили." Я чуть
было не ляпнул: " Ничего, Владлен Георгиевич. Вам даже идёт !"
Но слава богу, вовремя прикусил язык.
Через несколько минут капитан подошёл ко мне и повертев мою
голову своими толстыми пальцами, передал меня на медицинское
попечение боцмана. На мостик был вызван другой рулевой с
целым лбом и без признаков контузии. Устиныч, промыв рану,
перевязал мне голову даже слишком профессионально. На голове у
меня, как у раненого на передовой бойца, теперь красовалась
шапочка из белоснежного бинта с подвязкой под подбородком.
Мой лекарь отправился на полубак, поскольку сторожевик "Сенье"
и наш "Жуковск" прочёсывали водную поверхность в поисках
выживших, выполняя святую обязанность спасения людей на
море. Мне же было велено спуститься в кубрик и улечься в койку,
дабы не тревожить сотрясённые мозги. Но куда там. Разлёживаться
не было мочи и я тихонько прокрался по трапу на полубак,
игнорируя возмущённое ворчание немедленно обнаружившего
меня боцмана. Кроме меня с Устинычем на полубаке было ещё
несколько наблюдателей из числа матросов. Все внимательно
вглядывались в неясное морское пространство, выискивая на воде
живых или мёртвых.
256
Туман, до последнего времени постоянно сгущавшийся, в
наступившей после шумного,но скоротечного боя тишине, начал
быстро рассеиваться. Задул несильный ветер с норд веста,
разгоняя на воде белесую дымку. Всё видимое глазом
пространство моря было усеяно, качающимся на волнах мелким,
средним и редко крупным мусором. Мазута и соляры на воде было
совсем немного, возможно покойная "Брунгильда" была оснащена
каким-то альтернативным, необычным двигателем, не
потреблявшим дизельное
после морского сражения." - мелькнула странная мысль - " Это
всего два корабля погибло. Подлодка и совсем маленький баркас.
Что же творилось на месте торпедированных кригсмаринерами во
время войны в этих краях, союзных транспортах." Вдруг совсем
недалеко от нашего борта,справа по курсу, словно чёрт из
табакерки, из под воды, подпрыгнув над поверхностью вынырнула
какая-то ярко оранжевая бочка. Раздался глухой хлопок и бочка
стала с шипением надуваться-разворачиваться, превращаясь в
обычный спасательный плотик. "Последний привет от утопшей" -
услышал я за спиной голос поднявшегося на полубак старпома.
Тут же неподалёку всплыла ещё пара таких же средств спасения,
правда спасать было уже некого.
Однако увы мне, я ошибался. " Человек за бортом!" - проревел
трубным гласом, стоявший у самого форштевня боцман. Слева по
курсу на волнах покачивалась какая-то рухлядь, похожая на чёрное
кожаное кресло. Высокая спинка с подголовьем была сломана
почти до основания и на прицепе из лоскута чёрной кожи, плыла
рядом с покачивающимся на волнах сиденьем. В это самое
сиденье,обняв его мёртвой хваткой, лёжа лицом вниз, вцепился
рыжеволосый человек в чёрном кителе. Быстро спустили шлюпку
и подняли мужчину на борт. Он был жив, но без сознания. Живот
под мокрым кителем перетягивала сбившаяся повязка, на боку
кровоточила сквозная огнестрельная рана. Лицо и шея были в
нескольких местах сильно порезаны, как будто осколками стекла.
Под руководством немедленно превратившегося в эскулапа
Устиныча, из спасённого откачали лишнюю морскую воду, а затем
(как и меня, выловленного из-за борта в первом рейсе. (см. глава 1)
) отнесли в салон экипажа и водрузили на длинный стол для
дальнейших медицинских мероприятий.
257
Нетрудно было догадаться, что спасённым был не кто иной, как
Штинкер, старпом с "Брунгильды". Устиныч с помощниками
раздел его и крепко растёр тело спиртом. После укола камфоры
пациент застонал, приоткрыл мутные голубые глаза и что-то
пробормотал по французски. Расспросы решили отложить до
лучших времён, тем более, что чужие тайны нас больше не
касались. Как сказал капитан Владлен: " Этим везучим французом
теперь пусть занимаются норвежцы." Наш мастер, войдя в салон,