o f2be50149fb33788

Lightfoot Craig

которые в Исландии. Магма раскалённая близко, вот она воду и

греет. А сейчас вставай, траур по ушедшему сегодня окончен и

будет праздник Жизни. Ты будешь принят в семью Калаалит

Анори, как избавитель от старого, мстительного злодея. В честь

тебя женщины варят в большом казане добытое нами мясо быков,

лучшие куски с секретными тундровыми кореньями, делающего

сильного мужчину могучим, а женщину красивой и желанной."

Мы

выбрались из иглу наружу по самому ближнему и короткому

из ходов. Надо сказать, что если бы не мой друг -инуит, я мог бы

заблудится среди лабиринта ходов связывающих полтора десятка

ледяных домиков. К тому времени праздник Жизни был в самом

разгаре и никто особо не переживал по поводу опоздания на него

самого виновника торжества, то есть меня. Десяток мужчин

восседал напротив другой мужской группы примерно того же

числа. Один из инуитов затянул довольно пронзительным голосом

какой то речитатив,перемежающийся клекочущими горловыми

звуками, напоминающими крики гагар и чаек. От

противоположной группы ему ответил другой солист в более

низкой тональности, а товарищи поддержали его басовитым

рычанием десятка глоток. Соперничающее собрание не осталось в

долгу и выдало басовикам такой совместный душераздирающий

фальцет, сопровождающийся нечеловеческими взвизгами, что у

слушателей и у меня в том числе, заложило уши. Все, не исключая

исполнителей одобрили этот факт посредством аплодисментов и

жизнерадостного веселья. Это было состязание хоров и на нём

205

победили визгуны. С десяток разновозрастных, шустрых и

вездесущих детей в кухлянках из нарядного меха и

разноцветных,высоких сапожках расшитых бисером, изо всех сил

мешали взрослым праздновать, но никто не пытался осадить

шалунов или сделать им замечание.

Далее последовали спортивные мероприятия: Вдруг на снежном

насте появился настоящий, ярко желтый, кожаный футбольный

мяч и бывшие хористы стали самозабвенно гонять его. Кто против

кого играл, я так и не понял, но мне показалось ,что гол забивался

в свои ворота с теми же радостными воплями, что и в ворота

соперника. Причём вратари были столь активны, что возвращались

в свои ворота, только для того, чтобы после каждого забитого мяча

напомнить публике о своём существовании. Затем на шестах

соорудили, что-то наподобие длинного турника и мужчины,

сбросив кухлянки споро передвигались по ним на руках,

демонстрируя силу кистей. Я не рискнул последовать их примеру,

потому, как сразу

увидел, что мне не угнаться даже за самым

молодым и слабым из соревнующихся. По окончании спартакиады

началось самое главное - в центре круга зрителей появился ангакок

– шаман племени Большой Джуулут.

Он был облачен в длинные одежды, покрытые множеством

развивающихся при каждом движении цветных лент. На голове его

была остроконечная шапка из серебристого песцового меха,

украшенная многочисленными колокольчиками и цветными

перьями. Лицо закрывала маска изображающая морду белого

медведя с оскаленной пастью, полной страшных, смертоносных,

как ножи зубов. На маске медведя красовался лишь один,

мастерски исполненный глаз, на месте же второго зияла большая

дыра, для пущего эффекта, обведённая красной охрой.

Морщинистое лицо самого Джуулута,покрытое каким-то белым

составом, жутким образом торчало в самом центре разверстой,

острозубой медвежьей пасти. Шаман в начале молча кружился в

танце под аккомпанемент большого круглого бубна, а затем стал

издавать низкий утробный звук при плотно сомкнутых губах.

Звук становился всё ниже и ниже и поверить в то, что его может

издавать человек становилось уже невозможным. Ритм танца

ускорялся и старик принялся метаться между соплеменниками с

206

прытью, которой мог позавидовать загнанный хищником в

скальный тупик заяц. Зрители впали в совершенное оцепенение и

молча раскачивались в такт утробным, зловещим завываниям.

Вдруг шаман открыл рот и издал вполне человеческий звук,

похожий на крик боли. Он уронил на землю бубен, сорвал с себя

маску, бросив её на снежный наст и протянув обе руки в мою

сторону, указал на меня. Затем как то совсем поник и

обессиленный побрёл из круга к приготовленным заранее

подстилкам из шкур, на которые свалился почти замертво.

Инуиты по окончании этого танца - камлания стали по очереди

подходить ко мне и торжественно-трогательно прижиматься на

несколько секунд своей щекой к моей, видимо в знак родственной

расположенности. Мне пришлось присесть на ближайшие нарты,

поскольку стоять, согнувшись в три погибели, принимая десятки

таких тёплых поздравлений от новых родственников, стало просто

напросто утомительным. Наконец и эта церемония закончилась.

Снова появился Миник и без особых предисловий заявил: "