О головах
Шрифт:
КАДРИ. Мама, я должна тебе что-то сказать. У нас с Ильмаром…
МАТЬ. Записала? Двенадцать свежих яиц… двенадцать…
КАДРИ. У нас с Ильмаром… Я не знаю, что с нами происходит… Мы больше так не можем…
МАТЬ. Так… Дальше майонез «Особый». Все это, разумеется, перемешать, взбить и сверху залить сливками…
КАДРИ. Но ведь мы любим друг друга.
Из темноты рядом с Ильмаром появляется ОТЕЦ.
ОТЕЦ (смеется).
ИЛЬМАР. Дай мне совет, отец… Я…
ОТЕЦ. Затем отодвигает занавеску и говорит: «Здесь его тоже нет».
ИЛЬМАР. Мы зашли в тупик.
ОТЕЦ. Заглядывает в ванну и говорит: «И здесь его нет».
ИЛЬМАР. Где же выход?
ОТЕЦ. Вот именно — выход. Заглядывает в прихожую. «И тут его нет».
ИЛЬМАР. Отец, мы не знаем, как дальше жить…
ОТЕЦ. Тут он открывает дверцу шкафа — любовник, конечно, там, — закрывает ее и говорит: «И тут его тоже нет».
Из темноты появляется МАРТ.
МАТЬ. А это кто там? Наверно, один из друзей Ильмара?
КАДРИ. Это Март. Необыкновенный парень, только у него один недостаток, он не умеет танцевать. (Шепчет что-то матери на ухо.)
МАТЬ. Это мы быстренько исправим.
Мать и Март танцуют. Вскоре к ним присоединяются Ильмар и Кадри.
МАТЬ. Смелее, Март. Раз-два-три-четыре. Не будьте таким стеснительным.
МАРТ. Некогда было учиться. Раз-два-три-четыре.
МАТЬ. А хоккей вы любите?
МАРТ. Машина у меня есть, дача есть, сейчас строю финскую баню. Раз-два-три-четыре. Закажу серию «Мировая литература».
МАТЬ. Что же вас интересует?
МАРТ. «Божественная комедия» Данте. Но где ее достать?
МАТЬ. А что вы думаете о нашей литературе?
МАРТ. Раз-два-три-четыре. Вы так хорошо танцуете! Какая легкость!
К танцующим подходит отец.
ОТЕЦ. Два плюс два равно пяти. (Начинает песенку «Баба сеяла горох. Прыг-скок! Прыг-скок! Обвалился потолок. Прыг-скок! Прыг-скок!» Все берутся за руки и танцуют. Бьют часы. Иллюзорный свет исчезает и вместе с тем исчезают отец, мать и Март.)
Кадри и Ильмар на коленях подбирают с пола бабочек. Часы бьют семь. Они долгое время собирают бабочек, избегая встретиться взглядами. Когда оба начинают говорить, то очень тихо — они словно боятся собственного голоса.
ИЛЬМАР. Уже семь пробило.
КАДРИ.
ИЛЬМАР (несмело). Хорошо, что хоть сегодня на работу не надо идти.
КАДРИ. Я… Мне нужно идти…
ИЛЬМАР. Что?
КАДРИ. Я должна идти…
ИЛЬМАР. Кадри, ты… куда?..
КАДРИ. Не спрашивай, пожалуйста, ни о чем, Ильмар… Я не могу тебе помочь. Ты, как поезд, зашел в тупик, а я не знаю, как тебя оттуда вывести. Скоро и я начну пить. Нет, Ильмар, теперь конец! Больше не уговаривай. Так нам обоим будет легче.
ИЛЬМАР. Кадри?
КАДРИ. Я пойду уложу свои вещи. (Улыбнувшись.) Их не так уж много — уместятся в один чемодан. Только вот кресло… его я заберу потом. Чем раньше, тем лучше. (Уходит в другую комнату.)
ФИНАЛ
С лестничной площадки доносится пение. Стучат. Ильмар не реагирует. Входит группа рабочих, среди них несколько женщин. Одежда всей компании характеризуется эклектичностью: на обладателе солидного темного костюма зеленая охотничья шляпа или кирзовые сапоги, на владелице ватника красуются лаковые туфли на высоких каблуках и т. д. Вся ватага в великолепном настроении, особенно баянист, но некоторые более сдержанны, если помнить о том, что недавно происходило на наших глазах.
(Почти) все (поют).
Дорогой длинною и ночкой лунною и с песней той, что в даль летит, звеня,и т. д.
КТО-ТО. Здорово, начальник!
КТО-ТО. Ого, да тут уже это дело обмывали!
КТО-ТО. Ильмар, выходит, тебе уже известно, коли пируешь?
Молчание.
ИЛЬМАР. Что известно?
КТО-ТО. Нет, он еще не знает. Подождем, ребята! Через четверть часа он услышит сам.
На столе появляется бутылка шампанского, круг колбасы и т. д. Баянист хочет продолжить песню, но его удерживают. На протяжении всей следующей сцены он время от времени порывается заиграть «Дорогой длинною…». Кто-то из девушек берет щетку и начинает сметать остатки бабочек в кучу, другая прибирает на столе.
КТО-ТО. Ильмар, старина, что за привычка у тебя сторониться рабочих? Вроде бы стесняешься нас… А зря. Но мы-то знаем, что ты свой в доску, да притом и башковитый. В общем, парень ты нашенский. Как поется в песне: «Мы дружбу с тобою несем по волнам, мы хлеба горбушку — и ту пополам!»