О головах
Шрифт:
АБРАХАМ (недовольно). Какой-то текст рыхлый… Да и красивостей многовато. И не всегда по делу… Я читал настоящие кодексы и прочую юридическую писанину — все точно, педантично, в меру засушено. Одним словом — читать одно удовольствие. У тебя же… Вот ты пишешь, что наука в наши дни несется вперед, как «Летучий голландец», как корабль без руля… Прости меня, но это работа школьника на конкурсе сочинений… Боюсь, мой мальчик, как бы ты не провалился со своей речью…
РОБЕРТ. Не волнуйся, папа. Мой
АБРАХАМ. Сомневаюсь, сильно сомневаюсь… А еще ты не затронул § 249, части в, г, д. Там для тебя нашлось бы кое-что. И еще § 1096, часть II, пункт 7, подпункт 4, дополнение 18.
РОБЕРТ (удивлен). Ты, я вижу, как следует изучил кодексы.
АБРАХАМ. Что поделаешь. Ничем более серьезным я сейчас не могу заниматься. Месяц супружеского отдыха — такое жестокое наказание за такой пустяк…
РОБЕРТ. …Как мое появление на свет.
АБРАХАМ. Конечно! Без Берты у меня нет никакого рабочего настроения. Я ничего не могу найти… Что и говорить! (Меняет неприятную тему.) А эти параграфы о защите животных — они очень важные. Что ты тянешь? Ты просто лентяй! Мой сын так же ленив, как водяная собака, названная его именем.
РОБЕРТ. Видишь ли, изменились концепции.
АБРАХАМ. Какие же концепции? Я слышал, ты мотаешься по государственным учреждениям, как угорелый. Добиваешься разных аудиенций. Болтаешь со всякими болванами, вместо того чтобы работать.
РОБЕРТ. Мне это нужно, отец.
АБРАХАМ. Я лично принимаю государственных деятелей на дому. Когда я им нужен.
РОБЕРТ. Но я не ты. Пока что.
АБРАХАМ. Если так будешь работать, никогда и не станешь. Хуже всего то, что некоторые мои планы стоят из-за тебя…
РОБЕРТ. Вот как? Всю жизнь юриспруденция тебе не мешала. Я гляжу тут на твои каталоги экспериментов и думаю, что ты, наверно, и не знал, что существует на земле такая вещь, как право.
АБРАХАМ. Оно мне не мешало, но и не помогало. Теперь же я хочу, чтобы право помогло мне.
РОБЕРТ. Вот как?
АБРАХАМ. Возьмем хотя бы эти параграфы о защите животных. В них сказано, что животное с тяжелыми увечьями подлежит уничтожению или ему следует оказать необходимую помощь. У меня тут как раз пара животных с тяжелыми увечьями. Один осел и… я хотел бы помочь им и пересадить им некоторые человеческие органы. (Хитро.) Может, они от этого поправятся. Ведь этот твой параграф велит помочь им. До сих пор это считалось табу. Ты должен уточнить этот вопрос и установить четкие границы!
РОБЕРТ. Четкие?
АБРАХАМ. Да. Тогда бы я знал, как эти границы нарушать.
РОБЕРТ (торжественно). Отец, скоро я превзойду тебя в одном деле. В чем-то таком, что тебе и не снилось!
АБРАХАМ.
РОБЕРТ. Черт побери!
АБРАХАМ. Ну что ты скажешь! Абсолютно никаких условий для работы! Это сумасшедший дом! (Беспокойно расхаживает по комнате, переставляет вещи с места на место, в результате чего беспорядок только увеличивается.) Ты только вообрази, где я нашел свои последние расчеты!
РОБЕРТ. Откуда мне знать! У меня у самого пропало два листка.
АБРАХАМ. Ничего удивительного — ты очень небрежен. А я нашел свои расчеты в ванной комнате. Представляешь? Три дня они валялись в ванной комнате.
РОБЕРТ. Я тут ни при чем.
АБРАХАМ. Разумеется. Это я сам делал расчеты в понедельник ночью в ванной… (С бессильным гневом.) Но ведь они могли потеряться! Кошмар!
РОБЕРТ (совершенно серьезно). Будь поаккуратней со своими бумагами, отец. Они могут мне очень пригодиться. (Абрахам что-то недовольно буркнул.) Я говорю совершенно серьезно: ты недооцениваешь эти бумаги.
АБРАХАМ. А Берта носится по белу свету… Околачивается в каких-то сомнительных местах. Я получил открытки из Ниццы, Андорры, Норвегии… и…
РОБЕРТ. Сомнительные места? Ты же сам говорил, что это ваши любимые места.
АБРАХАМ (ворчливо). Кажется, в Ницце у нас действительно есть какая-то купальня, а в Андорре — охотничий домик… а в Норвегии лыжная хижина. Или наоборот? Но я их не для этого покупал!
РОБЕРТ. Для чего же?
АБРАХАМ. Не затем, чтобы мотаться по ним. Я сам туда еще ногой не ступал. (Оправдывается.) Когда мы неожиданно выбились из нужды, я сдуру купил их. Вот теперь сам и расхлебываю!
РОБЕРТ. Погоди еще денька два — и она вернется. (Помрачнев.) А твоя дочь живет где-то в заброшенных карьерах, за городом. Шляется черт знает с кем. Ты вообще не занимался ее воспитанием. Для кого я этот процесс инсценирую? Неужели для себя? Это все для Марии!
АБРАХАМ. Женщины думают только о себе… Старая истина.
РОБЕРТ. Но мы обойдемся и без них! Факт! Я бы никогда не подумал, отец, что ты такой хороший повар.
АБРАХАМ. Я?
РОБЕРТ. Ты. Этот салат на кухне был вполне съедобен.
АБРАХАМ. Салат? Я не делал никакого салата…
РОБЕРТ. Что ты стесняешься? Я же сам видел. В желтой глиняной миске. Очень вкусный салат.
АБРАХАМ. Ты его съел? (Роберт кивает.) Тогда для водяной собаки мне придется делать новый.