О, hello, Death
Шрифт:
— Да неужели! — с сарказмом воскликнула шатенка, бодренько входя в комнату, но тут же весь её запал и напускная весёлость растворились. Исчезли, будто их и не было. Сердце замерло, болезненно сжавшись.
В отличие от предыдущих помещений шторы в этой комнате были раздвинуты, и впускали приятный свет, заливающий пол, побитые зеркала, которыми была усеяна комната. Они были буквально повсюду. Встроенное в дверцу шкафа, трюмо над столиком, ещё одно при входе на стене рядом с картиной. И благодаря этим зеркалам спальня была не просто наполнена светом, она будто излучала его изнутри. Ощущение чистоты и свободы. Даже казалось воздух, здесь был пропитан светом и теплом. Но Чакки не могла думать ни о зеркалах, ни о чистоте, ни о чём, кроме как о едва дышащем теле, что
Чакки рухнула на колени, не смея отвести взгляда. Трясущиеся руки потянулись к спутанным волосам, сжимая их, боясь коснуться их обладателя. Тело задрожало. Зашуршали одеяла.
— Ина? — зашептал сдавленный голос. Его едва можно было расслышать, но Чакки его слышала. Такой родной, такой любимый. Ни у кого больше не было такого голоса. Мягкий, немного певучий. По утрам он звонкий, днём громкий и строгий, а вечером чуть слышный, ласковый. Чакки любила этот голос. Она едва подавила в себе желание громко всхлипнуть, взвыть, как раненый зверь.
— Я. Леся, я здесь, — девушка подползла на коленках ближе, чувствуя, как осколки впиваются через ткань джинсов в кожу. Она осторожно прильнула к кровати, стягивая одеяло чуть ниже, что бы увидеть лицо своей сестры. Но то, что она увидела, повергло её в немой ужас. С одной стороны всё та же нежная светлая кожа, с алыми румянами на скулах, чуть потёкшей тушью и полными алыми губами, которые будто жили своей жизнью. Они улыбались, в то время как всё лицо исказилось в гримасе боли. А другая сторона… Её будто не было. Сплошное кровавое месиво. Белеющие зубы были не прикрыты, вместо щёк были алые мышцы, сухожилия, что-то ещё. Чакки не могла смотреть на это, поэтому резко отвернулась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, всё внутри скручивается в один тугой узел. Одно увидеть подобное на экране телевизора, когда Джокер навещает пострадавшего Харви Дента, а другое увидеть всё это своими глазами. По рукам поползли мурашки, девушку бросило в холод.
— Ина, — прошептал голос, и Чакки снова повернулась, стараясь смотреть только на целую половину лица сестры. Единственный голубой глаз женщины слезился. Логан бережно провела рукой по светлым волосам.
— Я, сестрёнка. Я приехала, как ты и просила, — женщина слабо улыбнулась. Из-под одеяла высунулась дрожащая рука, которую Логан тут же сжала, мысленно ужасая тому, какая она холодная.
— Это хорошо, — по сухой щеке Олеси скатилась слеза, следом за которой побежала следующая. Губы Чакки задрожали, она из последних сил сдерживала накатывающую истерику.
— С Беатрис всё хорошо. Я спрятала её в надёжном месте. Там никто её не тронет.
Женщина что-то несуразно проговорила, но девушка не смогла разобрать что именно. Она крепче сжала её руку, сплетая пальцы.
— Ты держись, Леся. Мои друзья разберутся с тем, что творится здесь, и я увезу вас. Поедем куда глаза глядят. Куда-нибудь подальше, к воде. Будем купаться, — голос Чакки сорвался, но она тут же попыталась взять себя в руки и продолжить
Девушка сморгнула слёзы. Они катились из глаз Леси, она судорожно хватала ртом воздух. Ей было тяжело, очень больно. И Чакки понимала, что весь тот бред, который она несёт не правда. Не будет этого! Ни заката, ни пирса, ни прибоя. Ни чего этого не будет!! Взгляд метнулся по одеялам, которые были в крови. И как она раньше не заметила этого? Её так много, она расползается по ткани, пропитывая её насквозь. А в воздухе вязкий запах, от которого не скрыться, не смыть его с тела. Он повсюду.
— А помнишь, — Логан обхватила двумя руками заледеневшую руку сестры, пытаясь растереть её, согреть, снова наполнить жизнью, — когда я была маленькой и только пошла в школу. Я тогда так часто болела, и ты всегда сидела рядом со мной, — Леся едва заметно кивнула, сжав губы в полоску, но тут же скомкано поймав ими воздух. — У меня тогда была температура, и мерещилось чёрт знает что. То кот, который закатывал родителей в матросню, то капли, разбивающиеся о камень, сводящие меня с ума, — Чакки издала истеричный смешок.
— Помнишь, ты читала мне молитву? И мне всегда становилось легче. Хочешь, я тебе её почитаю? Я выучила её, помню наизусть.
Леся издала хрип, моргнув единственным голубым глазом из которого не переставали катиться слёзы. Логан всхлипнула, прижалась своим лбом к целой половине лица сестры, прижав к губам холодную руку с тонкими, костлявыми пальцами.
— Отче наш, — голос предательски дрогнул, но девушка продолжила, — Иже еси на небесех. Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
Чакки говорила тихо, уверенно, ласково, пытаясь вложить в слова всю свою любовь. Из-под закрытых век текли слёзы, капая на одеяла. Спина затекла, коленки саднило. Хотелось всё бросить и сбежать, спрятаться от всех подальше. Девушка прижалась губами к холодным пальцам. Тишина повисла в комнате. Логан прислушалась. Ни тиканья часов, ни шелеста ветра, лишь отдалённые голос где-то за стенами, где Руфус и Джо разбираются с Сэмом. Больше не было слышно привычного хриплого свиста, с которым женщина втягивала в себя воздух. Чакки распахнула глаза, уставившись на мертвецки бледное лицо сестры. Глаз подёрнула серая пелена. Он так и остался распахнутым. Тёмные ресницы слиплись, а губы, уцелевший их кусочек, застыл в грустной полуулыбке.
— Л-Леся? — заикнулась девушка. Ладонь выскользнула из её рук и бессильно упала на кровать. Чакки повела рукой по неподвижному телу, испачкав её в крови. Сознание будто было заторможено. Она видела, но не могла понять, чувствовала, но в тоже время, ничего не чувствовала. Её карие глаза застыли, смотря в одну точку. А потом словно вспышка, и девушка сгорбилась у кровати, зарывшись алыми пальцами в волосы, взвыв от боли. Крик вырвался из её груди. Руки заколотили по полу, разрезая ладони об осколки. Тишина стала невыносимой, как и скребущее чувство потери в груди.
Девушка запрокинула голову вверх и заорала что есть силы.
***
Ни Элен, ни Дин не думали о таком исходе событий. Они, конечно же, предполагали, что среди них может болтаться тот самый Всадник. Но они и не думали, что он может устроить им подлянку. Единственное что Винчестер успел сделать перед побегом — схватить спящую Бетти, укутанную в куртку Чакки. Вместе с женщиной, он выбежал на парковку перед церковью, крутя головой в разные стороны. Куда бежать было неизвестно. Сердце громко бухало в груди. Ребёнок на руках Винчестера заворочался, а осмыслив происходящее и то, что его держит неизвестный мужчина, захныкал.