О, hello, Death
Шрифт:
Подросток, закусив костяшку указательного пальца, еле переставляя ноги, поплелась в сторону лестницы, что бы добраться до ванной и запихнуть голову под холодную воду. Может быть, так удастся избавиться от мыслей? Но стоило ей только выйти в коридор, как Логан замерла. Если бы в руках у неё осталась чашка, то та бы незамедлительно выскользнула из них и разбилась о пол. Пол, на котором остались кровавые разводы.
«Мама…» — пронеслось в голове, резанув тупой болью по сердцу. Чакки никогда не была с ней особо близка, часто ссорилась, не понимала её поступков, порой ненавидела, порой любила до сумасшествия и ревновала к другим детям. Всё же это была её мать. Логан не имела понятия, что такое любовь (Елена
Чакки всегда думала, что мама будет рядом, будет всегда поддерживать, заслонит своей спиной от ненастий, будет гладить по головке, когда плохо. И разум просто отказывался воспринимать её смерть. Это просто невозможно! Она должна быть рядом, обязана!
Логан всхлипнула. По светлой щеке, испещренной веснушками, покатилась прозрачная слеза, а пальцы онемели, как и всё тело. Так ведь не должно было произойти. Её мама должна была прожить долгую, счастливую жизнь рядом с любимым мужчиной, повеселиться на её свадьбе, успеть понянчить внуков. Елена так хотела, что бы у её дочери родилась девочка. Она бы наряжала её в платья, плела косички, водила в садик, играла с ней, читала на ночь сказки. Она бы сделала для внучки всё то, чего не смогла сделать для своей дочери. Ведь Чакки родилась в такое трудное время. У неё был переломный период. Любимый мужчина отказался её принимать, семья отвернулась, ей было трудно с ребёнком на руках. Она пыталась быть хорошей матерью, но не смогла. Елена хотела искупить свою вину перед дочерью, дав любовь внучке, а может быть внуку. А теперь. А что теперь? Вот именно — ничего.
Чакки села на колени около кровавого пятна. Её руки дрожали, и она судорожно вцепилась пальцами в волосы. Слёзы катились по щекам, обжигая кожу, словно раскаленное железо. Грудь сдавливало, и девушка то и дело срывалась на громкие всхлипы. Если бы она только могла вернуться в тот день. Она бы упросила Люцифера не убивать её маму, она бы ползала перед ним на коленях, лишь бы он не трогал Елену. Она бы всё сделала.
— Мамочка, — хрипло шепнула Чакки. — Милая, любимая. Прости меня, прости меня, пожалуйста. Я такая сволочь, я знаю, мамочка. Прости меня паршивку, — Логан шмыгнула носом, стирая прозрачные дорожки с щёк. — Я так по тебе скучаю. Прости меня, мама. Я никогда не была хорошей дочерью. Ты всегда расстраивалась из-за меня, плакала, срывалась. Тебе было так трудно, а я добивала. Обижала, винила, проклинала. Прости меня. Я так тебя люблю.
Сломленная, разбитая Чакки повалилась на бок, плотно зажмуривая глаза. Она сжалась в дрожащий комочек, вздрагивающий от сдерживаемого рыдания. Разум, словно насмехаясь, выкидывал на поверхность улыбающееся лицо женщины. Сбитые крашеные кудри, глаза хамелеоны, что в гневе становились пронзительно зелёными, а в пасмурную погоду выцветали, как застиранная майка. Она была стойкой, решительной, немного грубой, немного властной, иногда надоедливой. Но любимой и единственной. Чакки было стыдно, что в первый же день она не сорвалась на эмоции. Она корила себя, что позволила себе полюбить убийцу, что только сейчас встала на колени, моля о прощении. Она ведь даже не похоронила её, как подобает! Кто знает, где сейчас её тело. А душа? Логан могла лишь надеяться, что душа её матери в Раю, не знает боли и печали, получила искомый покой. Но ведь гарантий нет. Ничего нет. Неизвестность, и эта неизвестность пугает.
На втором этаже разразился привычным воплем мобильный. Чакки, оглушённая душевной болью и стыдом, сразу не сообразила, что кто-то ей звонит, а когда до неё это
«Нужно научиться отключать это мозговыносящее орудие. Или я пойду по трупам» — как-то отстранёно проплыла мысль в голове. Музыка стихла, в доме воцарилась тишина, что навалилась всем своим весом на девушку. Она была вязкой и тяжёлой, словно смола в которой тонешь без возможности выбраться. Но Чакки казалось, что так даже лучше. Давно она не занималась самокопанием, а стоило бы. Столько эмоционального говна на неё вылилось, что пора бы с ним разобраться. Теперь даже тишина помогает ей в этом. Но, мобильный снова взорвался воплями.
«Похоже, кому-то явно хочется меня достать.»
Утерев слёзы, встав на ватные ноги, Логан стремительно пошла наверх. В голове шумело и перед глазами ежесекундно темнело, от резкого подъёма, но девушка упрямо шла к источнику звука. Единственное желание, которое у неё осталось — это сорваться на том, кто звонит. Боль и печаль уступили место гневу. Перепрыгивая битое стекло и развалины, подросток добралась до ползущего по полу телефона. Не смотря на экран, она прижала его к уху, не забыв ткнуть пальчиком по сенсорному экрану, принимая вызов и громко рявкнула:
— Да! — но прежде чем она смогла начать свою пламенную речь о том, чтобы она сделала, куда засунула и куда отправила, знакомый мальчишеский голос прервал её.
— Да ты ебанько! Ты хоть знаешь, что у нас тут творится?! Где тебя черти носят?! — заголосил в трубку парень. Чакки скривила мрачную рожицу, отстранённо подумав, что не черти, а чёрт, и не носит, а трахает. Гнев мгновенно улетучился.
— Мгм. Что случилось?
В трубке послышался шелест обёртки. Кажется, Нейтан только придуривается. Что ж хоть что-то в этом бренном мире не меняется. Парень запихнул в рот шоколадку и продолжил говорить, отвратительно чавкая и шепелявя:
— Если ты ещё не знаешь, то твоя маман до тебя не добралась, поздравляю.
«О-о-о! Она таки добралась, вот только уйти уже не смогла»
— А если говорить серьёзно, то здесь творится чёрт знает что. Помнишь убийство, перед тем как ты сбежала?
— Ну, — Логан медленно выбралась из комнаты, таща по полу, следом за собой дорожный рюкзак.
— Они продолжаются.
— Что? В каком смысле? — девушка нахмурилась, приостановившись, но тут же возобновляя свой путь в сторону комнаты дяди. — Они ведь свалили всю вину на Брокколи. Сказали, что это он перегрыз горло этому чудику. Неужели ошиблись?
— Похоже на то. Уже пятеро откинули копыта, конечно же, не без посторонней помощи. Почерк тот же: разодранные глотки, оторванные конечности, море крови. Похоже на животное.
— Отлично. А я-то тут причём? Энди вам, что ли мало? Это же его любимое занятие выслеживать и отстреливать.
— В том то и прикол, — хмыкнул Нейтан, наконец, пережевав свою сладость. Теперь он ковырялся в зубах, звук не из приятных. — Твой отчим слинял. Мы сначала думали, что он вместе с твоей маман решил с тобой поквитаться, но потом его видели в странной компании на окраине Техаса. Так что сейчас наш городок беззащитен.
Чакки хмыкнула.
— А шерифу за что платят? Или он настолько растолстел, что не может поднять зад с дивана?
— А его первого порешили, — беззаботно хмыкнул парень, и девушка мысленно представила, как он пожал плечами, приподнял вверх брови, закатив глаза к потолку и искривив губы дугой. Этот парень всегда относился к жизни и смерти просто. Умер — умер, жив… Ну и слава Богу.
— И что ты от меня хочешь?
— Самую малость. Приезжай в город и застрели к чертям собачьим эту тварюгу, а то я телек нормально посмотреть не могу, развели тут панику. Аж, бесит.