О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..
Шрифт:
Но Странника догнать было совсем не просто. Выскочив из Бегемотника, Дуля, светясь и потрескивая, прямиком понесся к лесу, совсем, видимо, не замечая Ограничителя.
– Стой, стой! – в один голос закричали Камбр и глюк Хамфри. – Стой, там Ограничитель. Стой, болван! Погибнешь!
Но Дуля будто оглох. На всех парах мчался он к лесу. Возле самого Ограничителя Странник высоко подпрыгнул, пытаясь перелететь через коварную ловушку, но, увы, ничего не вышло. Будто магнитом притянуло его к тончайшей сети. Он сразу как-то померк, съежился, но еще пытался вырваться, теряя силы.
– Свобода
Камбр, не отрываясь, смотрел на уменьшающегося Странника.
– Он погибнет! Надо что-то сделать! – Камбр внезапно обнаружил, что изо всех сил трясет глюка Хамфри. – Ну же, Хэм!..
Но тот только пожал плечами.
– Поздно…
– Спасите, спасите его, – стонали привидения, с ужасом наблюдая из окна спальни, как бледнеет и съеживается Дуля, – он хороший, спасите его…
Но было действительно поздно. Странник уже превратился в маленькое бесформенное облачко, а через секунду и оно исчезло, осело серыми каплями дождя на ячейках Ограничителя.
Потрясенные привидения уже безо всякого сопротивления дали загнать себя в крейтинку. А Тень Отца, всхлипывая и причитая, залезла туда сама.
– Ну вот и все, – мрачно сказал Камбр, захлопывая ловушку за последним привидением. – Сидите смирно, а там посмотрим, что с вами делать. Пошли, Хамфри, порадуем Руфуса.
И они пошли вниз по дороге, внимательно смотря себе под ноги, потому что по-прежнему шел дождь, и было скользко и мокро. На душе у Камбра было весьма гадостно, он никак не мог отделаться от дурацкого чувства вины и потери. Чтобы как-то переломить настроение и не слышать ворчания совести, Камбр запел пришедшую ему в голову в этот миг «Славную песнь победы»:
О, Камбр, Камбр!
Ты герой!
За Бегемотник
Ты горой!
И привидения гонять
Опять ты будешь и опять!..
и так далее и тому подобное еще в трех куплетах. Спев таким образом (вернее, проорав, ибо слуха у него отродясь не было, а голос… В общем, гамбургский петух поет лучше. А вы слыхали гамбургского петуха?..) «Славную песнь…» раза три, он было начал ее в четвертый, но, натолкнувшись на укоризненный взгляд глюка Хамфри, смущенно замолчал. Однако они уже подходили к космопорту, и навстречу бежал Руфус…
Так вот и кончилась эта история. Пойманные привидения в наказание заставили извиниться три раза перед Руфусом Дринклом Паперсом и отремонтировать кухню, что они с большим удовольствием и выполнили, посчитав, видимо, что еще легко отделались. В припадке усердия привидения даже выкорчевали весь проволочник вокруг Бегемотника, после чего были отпущены на все четыре стороны с пожеланием вести себя хорошо и не шалить так больше. При этом Камбр скорчил самую свирепую рожу, какую только мог (а он был дока по этой части), а глюк Хамфри показал из-за спины магнитоплетку, что, конечно, произвело должное впечатление.
К удивлению Камбра, смерть Странника Дули страшно огорчила Руфуса. Он даже всплакнул.
– Ах, Камбрик! Ты не представляешь, – утирая слезы, говорил Руфус, – какое это было замечательное привидение. Такое интеллигентное, такое доброе…
– Доброе, – фыркнул Камбр, – опомнись, Руфус. Он же тебя из дома
– Все так, все так, – согласно кивал Руфус, разливая по чашкам ароматный чай и накладывая в вазочку балиновое варенье, – но все же он был замечательным, просто замечательным. Другого такого не будет никогда…
Глава 3. Как Камбр и его лучший друг глюк Хамфри ловили хрюкозоида Дингла
Это было прелестное утро, нежное, мягкое и бархатистое, как спинка ребенка под ладонью любящей матери. Утро, от одного взгляда на которое хотелось блаженно закрыть глаза и умереть ну или, на худой конец, заплакать. В пору цветения кокосовых елок случаются такие необыкновенные утра. И чем реже они случаются, тем большее блаженство испытываете вы.
Камбр лежал в тени кокосовой елки, вдыхал нежный аромат ее цветов, и счастье переполняло его, легко пузырясь и расплескиваясь вокруг, отчего и без того волшебное утро приобретало совершенно сказочный вид. Такое уж у счастья свойство: приходить незаметно и преображать все вокруг до неузнаваемости. И тут важно не спугнуть его, сохранить в тишине как можно дольше, любуясь, будто драгоценным камнем.
Первобытную тишину космопорта нарушала лишь незатейливая песенка самаритянки, скрывавшейся где-то в густых ветвях бананового дуба, да писк шнырявших вокруг губошлепиков. Легкий ветерок, овевая Камбра, отгонял назойливых взвизгов. Вокруг порхали розовые и черно-синие лисички. Одна из них даже села ему на рубашку и, настороженно поводя крыльями, принялась с методичностью, свойственной всему ее роду, изучать блестящую пуговицу в виде раковины сполка.
«Надо же, – умильно думал Камбр, – какое необыкновенное, совершенно бесподобное утро. И как славно слиться с ним, даже лучше, раствориться в нем, стать его частью. Ах, похоже, я уже растворился… Вот и лисичка села мне на рубашку. Какая же она хорошенькая, милая, какие у нее чудные крылышки…»
Лисичка тем временем, закончив исследование пуговицы и придя к выводу, что не попробуешь – не узнаешь, вонзила в нее свои остренькие зубки.
– Эй-эй! Брысь! Брысь, тебе говорят! – отогнав лисичку, Камбр огорченно осмотрел испорченную пуговицу. – Н-да, пожалуй, придется перешивать.
Придя к такому неутешительному выводу, он вздохнул и попытался вновь вернуться к блаженному состоянию единения с природой. Но тут бродивший неподалеку гамбургский петух взлетел на крышу космопорта и заорал дурным голосом утреннюю песнь всех петухов вселенной. Камбра аж передернуло.
– У, гамбургер, такое утро испортил. Вот погоди, попадешься мне, я из тебя суп-то сделаю, – заворчал он, потом неторопливо поднялся и направился к сторожке рядом с космопортом. Гамбургский петух, сидя на крыше, с опасливым интересом наблюдал за его действиями, вытянув обе свои шеи и крутя хохлатыми головами. Но Камбр уже забыл о нем. Раз созерцание не удалось, можно попробовать заняться чем-нибудь другим. Дорожки космодромные, например, подмести, и желательно под музыку. Включив радио, Камбр было взялся за метлу, но вместо музыки и нежного голоска Тарики Зой услышал занудный голос местного диктора Трепла.