О красоте
Шрифт:
Кики была потрясена.
— Знаешь что, Леви, — голос ее сорвался. Она наклонилась и взялась за край картины. — Я больше не хочу с тобой разговаривать.
— Потому что тебе нечего возразить!
— Потому что ты несешь полнейший бред. Прибереги его для полицейских, когда они придут, чтобы упечь тебя в тюрьму.
Леви, поджав губы, повторил:
— Просто тебе нечего возразить!
— Джером, — сказала Кики, — берись за другой край. Попробуем вынести ее отсюда. Я позвоню Монти, узнаю, сможем ли мы договориться
Джером встал напротив и, рывком поставив полотно себе на колено, сказал:
— Думаю, надо в длину. Леви, отгреби в сторонку.
Они попытались синхронно развернуться на сто восемьдесят градусов. Маневр уже подходил к концу, как Джером вдруг стал дергать за что-то на обратной стороне холста.
Кики вскрикнула.
— Не трогай! Что ты делаешь? Ты ее порвал? О нет, только не это!
— Не бойся, мамуля… — нерешительно сказал Джером. — Тут что-то за рамой… Ничего страшного… Мы всего лишь…
Джером поставил картину, прислонил ее к матери и снова потянул из-за рамы заткнутый туда белый блокнотный листок.
— Джером! Что ты делаешь? Стой!
— Я просто хочу посмотреть…
— Не порви, — вопила Кики, не видя, что происходит. — Она рвется? Не трогай!
— Боже мой… — прошептал Джером, позабыв свой обет не поминать Бога всуе. — Ма! Боже мой!
— Что ты там делаешь? Джером! Зачем ты рвешь ее еще больше?
— Мам! Фигасе, тут твое имя!
— Что?
— Охренеть…
— Джером! Что ты делаешь?
— Мама, смотри, — Джером открепил записку. — Здесь сказано: «Для Кики. Дарю тебе эту картину. Ей нужна любовь такого человека, как ты. Твоя подруга Карлин».
— Что?!
— Да-да! Прям так и написано. А ниже еще вот что: «Надежный наш приют — друг в друге». Ничего себе!
У Кики подкосились ноги, и лишь вмешательство Леви, успевшего подхватить мать, спасло ее и картину от удара об пол.
Десятью минутами ранее Зора и Говард вместе вернулись домой. Днем Зора долго колесила по Веллингтону и размышляла, потом увидела Говарда, возвращавшегося пешком из Гринмена, и предложила его подвезти. Он хорошо потрудился над лекцией и был в приподнятом расположении духа, много и беспрестанно болтал, не замечая дочкиной неразговорчивости. Только дома он почувствовал исходящий от нее холодок. Они молча прошли в кухню, и Зора швырнула ключи от машины с такой силой, что они проехались через всю столешницу и упали на пол.
— Похоже, у Леви неприятности, — Говард весело кивнул в сторону доносящихся снизу криков. — Он давно напрашивался, так что я не удивлен. Из него там сейчас отбивную делают.
— Ха-ха, — сказала Зора.
— Что?
— Ничего. Восхищаюсь твоим талантом иронизировать, папочка.
Говард вздохнул и сел в кресло-качалку.
— Зур, за что ты на меня взъелась? Неужели
— Так и есть, — сказала. Зора. — Мои мысли витали далеко. Зато теперь я предельно сосредоточенна.
— Прекрасно!
Зора уселась на край обеденного стола.
— А для следующего собрания факультета я подготовила «бомбу».
Говард напустил на себя заинтересованный вид, но на улице была весна и хотелось сидеть в саду, нюхать цветы, а может, даже совершить первый в этом году заплыв и, растершись полотенцем, упасть голышом на супружескую постель, лишь недавно снова ставшую для него доступной, притянуть к себе жену и заняться с ней любовью.
— Думаю, тема студентов-вольнослушателей будет закрыта раз и навсегда, — сказала Зора.
Она опустила глаза, чтобы не видеть разбрызганных повсюду ярких солнечных бликов. От них стены делались крапчатыми, и казалось, будто дом находится под водой.
— Да? Почему?
— Выяснилось, что Монти трахает Шантель, студентку, — Зора нарочито вульгарно произнесла грубое слово. — Из числа вольнослушателей, от которых он все пытался избавиться.
— Да ты что!
— Представь себе. Спал со студенткой. Кто знает, может, он трахал ее еще тогда, когда была жива его жена.
Говард торжествующе хлопнул ладонями по бокам кресла.
— Вот это да! Ну, шельмец! А ведь член «Морального большинства» [108] . Бог мой, ты его прищучила! Теперь валяй, задай ему жару. В порошок сотри!
Зора под столом вцепилась в столешницу накладными, наклеенными ради вечеринки, ногтями.
— Ты так считаешь?
— Конечно. Что тут раздумывать? Голова на блюде. Бери и сдавай.
108
Консервативная общественная организация религиозного направления, выступающая против «развращающих душу Америки» реформ, абортов, либерального законодательства о сексуальных меньшинствах.
Зора уставилась в потолок, а когда опустила голову, по ее щеке текла слеза.
— Но это ведь неправда, да, папа?
На лице Говарда не дрогнул ни один мускул. Прошла минута. Эпизод с Викторией прочно выветрился из памяти Говарда, и ему пришлось напрячь ум, чтобы осознать: это еще не значит, что инцидента не было и окружающие о нем не знают.
— Вчера вечером я видела Викторию Кипе, папа.
Говарду удалось сохранить прежнее выражение лица.
— И Джером думает… — запинаясь, сказала Зора. — Кто-то что-то сказал, и Джером думает… — Она закрыла мокрое лицо локтем. — Это ведь неправда?