О красоте
Шрифт:
Говард пробрался между кресел и встал с ним рядом, лицом к собранию.
— Вам слово, — сказал Джек и, сев, принялся раздраженно грызть ноготь большого пальца.
— Несмотря на то, что в нашем колледже, — начал Говард, и его правое колено самовольно задрожало, — уважается право на свободу высказывания, оно все же обязано считаться с другими правами…
И тут он совершил ошибку: поднял, как советуют докладчикам, голову и обвел взглядом публику. В поле его зрения оказался Монти: он улыбнулся и кивнул Говарду, словно король дураку, пришедшему его потешать. Говард запнулся раз, другой и окончательно нырнул в спасительный листок. Вместо того чтобы, как он намеревался, легко отталкиваясь от домашних заготовок, плести словесные узоры, импровизировать, делать остроумные отступления и постреливать софизмами, он шпарил строго по бумажке. Заключение подоспело неожиданно скоро, и Говард беспомощно уставился на собственную карандашную приписку
— Позвольте… Разрешите, я… Хочу четко сформулировать волнующий меня вопрос. Гуманитарный факультет пригласил профессора Кипса в Веллингтон, чтобы тот принял участие в общественной жизни колледжа и прочел цикл полезных и поучительныхлекций в какой - либо из весьма, весьма и весьма многочисленных сфер своих научных интересов… — Смешок в зале, на который Говард и рассчитывал, реабилитировал его уверенность в себе. — Но его отнюдь не нанимали произносить политические речи, могущие поссорить и оскорбить представителей различных сообществ нашего учебного заведения.
Тут Монти встал и с явным изумлением покачал головой. Поднял руку:
— Прошу слова.
Джек страдальчески поморщился. Он терпеть не мог конфликтов на своем факультете!
— Но, профессор Кипе, может быть, мы просто, просто, просто… Может, дадим Говарду, так сказать, закончить мысль?
— Разумеется. Я буду спокойно и вежливо слушать, как мой коллега поливает меня грязью, — все с той же усмешкой ответил Монти и сел.
Говард энергично продолжил:
— Я напомню комиссии, что в прошлом году преподаватели нашего колледжа сумели настоять на отказе от услуг одного приглашенного философа, который, по их мнению, не заслуживал места в Веллингтоне, поскольку высказал в печати взгляды и доводы, расцененные как «антиизраильские» и обидные для некоторых членов нашего общества. Их протест (хотя лично я его не поддерживал) был демократическим путем удовлетворен, и джентльмен был уволен на том основании, что отдельным представителям нашего общества его взгляды могут показаться оскорбительными. Сейчас я стою перед вами точно по такой же причине, с одной только разницей. Не в моих привычках и характере изгонять лекторов из враждебного мне политического лагеря, поэтому я не настаиваю на незамедлительном увольнении, а лишь прошу предъявить эти лекции преподавателям нашего факультета. Для того чтобы не допустить распространения в стенах Веллингтона каких бы то ни было высказываний, разжигающих ксенофобские настроения, в колледже работает Комиссия по равноправию, председателем которой я являюсь. Я в письменном виде запросил у профессора Кипса экземпляр его лекций — и получил отказ. И сегодня я снова прошу его предоставить нам хотя бы план лекций, которые он намеревается читать. Мое беспокойство продиктовано двумя причинами: во-первых, на протяжении своей карьеры профессор Кипе неоднократно делал уничижительные и оскорбительные публичные заявления, касающиеся гомосексуализма, расовых различий, вопросов пола. Во-вторых, название его цикла лекций — «Долой либерализм из artes liberales» — перекликается с его же недавно опубликованной в «Веллингтонском вестнике» статьей, содержащей столько гомофобных нападок, что группа студентов «ЛесБиГей» решила пикетировать и саботировать любые лекции профессора, которые он будет читать в этих стенах. Если кто-то пропустил эту статью, я сделал копии, их можно будет взять у Лидди в конце собрания. Итак, резюмирую, — Говард сложил свой лист пополам. — Я предлагаю профессору Кипсу следующее: предоставить нам лекции; в случае отказа предоставить нам предполагаемый план этих лекций; в случае повторного отказа разъяснить нам цель данных лекций.
— Это все? — спросил Джек. — Значит, в этом суть вашего… Итак, думаю, мы должны обратиться к профессору и… Профессор Кипе, будьте добры…
Монти встал и, как на кафедру, оперся на спинку впередистоящего кресла.
— С удовольствием,Дин Френч. До чего увлекательноевыступление! Обожаю либеральные сказки. Сплошное умиротворение — мозг совсем не утруждается.
По залу пробежал нервный смешок.
— Но я, если не возражаете, на некоторое время обращусь к фактам и отвечу на выпады доктора Белси со всей доступной мне прямотой. Боюсь, я должен отклонить все три его требования, поскольку нахожусь в свободной стране и обладаю, подчеркиваю, неотъемлемым правом на свободу слова. Напомню доктору Белси, что мы с ним уже не в Англии.
Это замечание вызвало неподдельный смех, куда более громкий, чем тот, которым удостаивались реплики Говарда.
— Если ему от этого станет легче (а либеральные умы, я знаю, очень любят состояние легкости), я несу полную ответственность за содержание
Всплеск безотрадного интеллигентского смеха — похоже реагируют слушатели в книжных магазинах на зачитываемые автором отрывки.
— Я и понятия не имел, — весело продолжал Монти, — что он такой ярый сторонник абсолютизма письменного слова.
— Говард, вы хотите?.. — спросил Джек Френч, но Говард, не слушая его, уже говорил.
— А знаете, что меня интересует? — повернулся он к ближайшему собеседнику — Лидди, но та его не слушала. Берегла силы для седьмого пункта повестки дня — заявки кафедры истории на приобретение двух новых копировальных аппаратов. Говард обратился к залу:
— Как можно брать ответственность за текст и при этом не уметь сказать, с какой целью он написан?
Монти уперся руками в бока.
— На такой глупый вопрос не стоит и отвечать, доктор Белси. Разумеется, автор может написать прозаический текст, не «нацеливаясь» ни на какую конкретную реакцию, либо, по меньшей мере, он может писать и пишет, не гадая каждую минуту о том, к каким результатам или же последствиям приведет его произведение.
— Коллега, и это говорите вы, ярый приверженец Конституции в ее первоначальном замысле! {41}
В зале засмеялись дружнее, сердечнее. Впервые за все время Монти немного занервничал.
— Я зафиксирую на бумаге, — заявил он, — свои мысли о состоянии университетской системы образования в этой стране. Я буду писать, исходя из своих знаний и, в равной мере,своего нравственного чувства…
— С явной целью поссорить и столкнуть различные меньшинства нашего колледжа. Он возьмет на себя ответственность за это?
— Доктор Белси, если позволите, я отошлю вас к путеводной звезде либералов — Жану-Полю Сартру: «Мы не ведаем, чего хотим, и все-таки ответственны за то, какие мы есть, — такова действительность». Скажите, не вы ли, доктор, любите говорить о вариативности текстуального смысла? Не вы ли, доктор, настаиваете на неопределенности всех знаковых систем? Тогда как могу я предсказать,не прочтя еще своих лекций, какую многовалентность, — это слово Монти выговорил с явным отвращением, — мой собственный текст приобретет в «гетерогенном сознании» слушателей? — Он тяжело вздохнул. — Мой довод наглядно подтверждает сама тактика вашего нападения. Вы снимаете копии с моей статьи, но не удосуживаетесь внимательно ее прочесть. А я в этой статье спрашиваю: «Почему для преподавателя - либерала действует одно правило, а для его коллеги - консерватора совершенно иное?» И теперь я задам вам вопрос: зачем мне предоставлять текст моих лекций комиссии следователей-либералов и, таким образом, умалять и ставить под угрозу свое право свободно выражать мысли — право, столь превозносимое в данном учебном заведении?
— Бред собачий! — вспылил Говард.
Джек вскочил.
— Говард, я вынужден просить вас следить за своей речью.
— Не стоит, Дин Френч, я не настолько чувствителен. Я не питал иллюзий насчет джентльменских манер моего коллеги…
— Послушайте, — Говард залился краской, — я хочу знать вот что…
— Говард, прошу вас, — возмутился Монти. — Я оказал вам любезность и выслушал до конца. Спасибо.Так вот, два года назад в Веллингтоне, учебном заведении, которое столь славится любовью к правам и свободам, несколько студентов-мусульман попросили выделить им помещение для ежедневных молитв. Доктор Белси способствовал вынесению отрицательного решения по этому вопросу, в результате чего студенты-мусульмане в настоящее время судятся с Веллингтонским колледжем ЗА ПРАВО, —подчеркнул Монти, перекрикивая возражения Говарда, — за правособлюдать обряды своей веры…
— Как же, вы у нас известный защитник мусульманской веры, — съязвил Говард.
Монти напустил на себя торжественный вид.
— При сохраняющейся угрозе фашизма я выступаю за свободу вероисповедания.
— Монти, вы, как и я, прекрасно понимаете, что тот случай не имеет отношения к сегодняшней теме. Наш колледж всегда придерживался политики религиозной пассивности. Никакой дискриминации нет…
— Ха!
— Никакой дискриминации нет, и все же мы просим всехстудентов оставлять свои религиозные убеждения за пределами колледжа. Но сегодня это к делу не относится, сегодня мы обсуждаем циничную попытку навязать студентам то, что в нашей повестке дня иносказательно и с явственно правым уклоном обозначено как цикл лекций о…