О любви и не только… (сборник)
Шрифт:
Есть старинная песня: «Мне не жаль, что я тобой покинута, жаль, что люди много говорят…» Люди жестоки, как звери. Знакомая врач рассказывала, что они подсаживали больных норок в клетки к здоровым. Это нужно было для опыта. Здоровые накидывались на больного зверька и добивали. А люди… У них те же инстинкты.
Благополучные подруги упивались превосходством, дескать: «я счастливее тебя…» А пораженки радовались пополнением в своих рядах: «Мне плохо, пусть тебе тоже будет плохо. Чем ты лучше?»
Елена разделась, повесила
– Сделай мне чай, – попросила Сережу.
Новая домработница была выходная.
Сережа пошел на кухню и заварил китайский зеленый чай. Когда он внес чашку в спальню, Елена спала.
Он поставил чашку на тумбочку. Стоял и смотрел.
* * *
Сергей – офицер-отставник. Когда-то плавал на подводной лодке. Это была тяжелая служба. Был случай, когда солдат не выдержал замкнутого пространства, сошел с ума и пытался потопить лодку. Но лодка устроена так, что один человек не в состоянии сделать это.
Служба была тяжелая, но она закаляла людей. Они становились частью непотопляемого механизма. Однажды… не хотелось вспоминать. В общем, стало ясно, что впереди мучительная смерть от удушья. Тогда они встали в круг, солдаты и офицеры, положили руки друг другу на плечи и стали ждать конца, чувствуя близость и тепло друг друга. Поддерживали в буквальном смысле слова, и вдруг пришло спасение. Именно «вдруг». Они даже не смогли обрадоваться. Радость уже не проникала в сумеречное сознание.
Сергей ушел в отставку, не дождавшись пятидесяти лет. Это была не столько отставка, сколько отбраковка. У него развилась клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства. Не мог ездить в лифте и спускаться в метро.
На работу к банкиру Гуськову попал по случаю. Работал шофером, выполнял всякие поручения. Был главным куда пошлют.
Сергею это нравилось. Он с удовольствием валил на участке сухие деревья. Весной и осенью сгребал листья и складывал их в большие полиэтиленовые мешки. Чистил крыши. Закупал картошку в соседней деревне.
У Гуськовых работал охранник – чеченец Мовлади. Его все звали Володька. На Володьке были две овчарки – немецкая и кавказская. Он их кормил и выгуливал. Все остальное время сидел на своем балконе, как на вышке, и высматривал: кто идет и куда.
У Володьки в ауле осталась жена с тремя детьми. Он ездил к ней раз в год, отвозил деньги, заделывал нового ребенка – и обратно в Россию.
Сергей – вдовец. Жена умерла рано, в тридцать лет.
Сергей спрашивал у врача:
– Как же так? Она такая молодая, такая красивая…
– Рак косит всех, и молодых, и красивых, и даже детей.
– И ничего нельзя сделать?
– Пока ничего, – скорбно отвечал врач.
– А Бог куда смотрит?
Врач не отвечал на этот вопрос. Может быть, Бог отвлекся и не углядел. А может, Бог не для этого. Он
Жена умирала в больнице. Однажды ей показалось: если она отсюда убежит, то выздоровеет.
– Забери меня отсюда, – просила она.
– Врач не разрешает, – объяснял Сергей.
– А ты укради.
Он взял ее на руки, закутал в байковое больничное одеяло. И унес.
Хоронил весь военный городок.
Если бы сегодняшние богатые знали, что такое военный городок… Лестничные марши с облупленными стенами, соответствующими рисунками. Семьи офицеров.
Что видела его жена Тамара? И что видит жена Гуськова Елена.
У Елены – дорогие парикмахерские, салоны красоты, продукты – в шведском магазине «Стокманн», одежда в «Эскадо».
Он, Сергей, ничего не дал своей жене, кроме любви. А Елена имеет все, кроме любви. И что же? Если нет любви, то ничего и не надо.
Жизнь сама по себе, не освещенная светом любви, – это та же подводная лодка, покачивающаяся в холоде и мраке.
Сергей взял чашку с чаем и стал пить. Елена открыла глаза и долго смотрела на Сергея. Видимо, не понимала, что он здесь делает.
– Я могу идти? – спросил Сергей.
– Может, повесишь люстру? – попросила Елена.
Рабочий день Сергея кончился. Она не имела права его задерживать. Но не хотела оставаться одна.
– А че не повесить? – отозвался Сергей и стал распаковывать люстру.
Елена перебралась в кресло, накрылась пледом, смотрела, как он трудится. Чужой труд завораживал.
Кот Мурзик улегся на коробку. Мурзик любил коробки.
Кот прищурил глаза. Наслаждался покоем.
Через час люстра висела – круглая и сверкающая, как НЛО. Модернизированный абажур.
Абажур над столом. Кот. Мужчина и женщина средних лет.
Время остановилось и никуда не двигалось. И не надо.
* * *
Близился юбилей. Елене исполнялось пятьдесят лет.
Она заказала столик в дорогом ресторане. Позвала дочь с мужем, подруг. Это называется: родных и близких. Набралось восемь человек. Однако никто не пришел. У дочери заболел ребенок. Подруга упала и подвернула ногу. Сбежавший муж Николай улетел в Париж.
Елена сидела в ресторане в одиночестве и смотрела на накрытый стол. Чего там только не было… Одной не съесть. Отменить заказ нельзя.
Елена вышла к машине и пригласила телохранителя Мовлади. Сегодня он подменял Сергея. Сергей уехал на чью-то свадьбу в город Нижний Новгород. Мовлади прекрасно водил машину, а Сергей ловко управлялся с собаками. Они были взаимозаменяемы.
Мовлади оглядел стол. Стояли закуски, которых он раньше никогда не ел; например, сырая рыба, завернутая в рис. Он опасался есть такую еду, от сырой рыбы бывают глисты. Но есть хотелось.