О, Мари!
Шрифт:
Маму я, как мог, успокоил, но когда пришел отец, я ни на шаг от него не отходил. Вдруг мама все-таки скажет что-нибудь про Мари, про милицию… Что тогда подумает Мари? Она мне доверила свою проблему, а я бегу и жалуюсь родителям? Да меня просто засмеют, а Мари будет меня презирать. Эх, вот что значит по-глупому довериться маме. У нее же первый инстинкт – уберечь меня от всего, что, на ее взгляд, представляет опасность, и ей неважно, что я уже не маленький мальчик…
Ночь
– Здравствуй, Давид! Что случилось? Тебя что-то беспокоит?
Мне показалось, что она догадывается о моем состоянии.
– Мне надо поговорить с тобой.
– Если не срочно, давай после уроков встретимся, но ненадолго, у меня дела… И вообще, у тебя что-то важное?
– Да, Мари. Поговорим потом.
На занятиях я прорабатывал варианты разговора с Мари. Как обычно, она вышла, когда все студенты уже успели покинуть здание. «Женихов» во дворе почти не было, пришли только те, к которым девушки подходили сами, да еще студенты других вузов, особенно Политехнического института, – посмотреть на девушек, возможно, познакомиться. К этим ребятам мы относились нормально, со многими были знакомы, дружили, вместе ходили в спортзалы и различные секции.
Мы молча пошли к остановке троллейбуса. Мари заговорила первой:
– Я слушаю тебя, Давид.
– Знаешь, Мари, мы с ребятами разработали план, как утихомирить этого Жоко…
– Ну что за глупости? Вы уйдете, а они потом нападут на нас. А вдруг они изобьют отца, маму? Или пожар устроят? Ты просто не знаешь Жоко. Он дебил, дважды сидел в тюрьме, три месяца как освободился, никого не боится, вся уличная шпана под ним ходит.
– Брось, Мари, это же подонки, трусы! Такие всегда боятся силы. Разбегутся, увидев нас, и ты больше их не увидишь.
Мари пришлось уговаривать очень долго. То она соглашалась, то отказывалась. Видно было, что она очень хочет освободиться от невыносимого давления, но боится.
– Ну хорошо, Давид. Но знай, что милиция нам ничем не помогла. Опять он караулил меня за троллейбусной остановкой, хватал за руку, долго бормотал что-то, пытался поцеловать. Конечно, невыносимо часами стоять под солнцем и терпеть дурной запах табака, лука и гнилых зубов. Я буду рада, если ты мне поможешь. Только имей в виду, у него пистолет… и шпана, которая беспрекословно выполняет его команды.
– Эй, Давид, вы там еще долго? – окликнул меня Рафа,
– Поехали, Мари. Они придут раньше нас и займут позиции. Я провожу тебя до дома, и как только Жоко подойдет, мы с ним поговорим… ласково, по-дружески. Не беспокойся, ты его после этого вряд ли увидишь…
– Он не подойдет.
– Почему это?
– Ты не похож на парня, который провожал меня домой.
– Кстати, где он, этот аспирант?
– Учится в Москве. Пишет… Иногда.
– Ну да, там, в Москве, такие девушки…
– Да я все понимаю, Давид. Кто я такая? Репатриантка, человек второго сорта, дочь портного. А вы все дети партийных работников, чекистов, министров… Знаешь, Давид, живи своей жизнью, дай мне разобраться в своих проблемах самой!
– Не говори глупостей, Мари. Пойдем, развлечемся. Обещаю, будет очень весело, а нам особенно!
Мы вышли из троллейбуса и двинулись по направлению к дому Мари. Ребята стояли тут и там небольшими группами, громко хохотали и что-то рассказывали друг другу. У многих в руках были завернутые в газеты метровые куски арматуры.
– Улыбнись, Мари! У тебя такой напряженный вид, будто ты идешь на похороны. Даже внимание привлекаешь!
– Послушай, Давид, зачем ты привел Рафу? Он же бандит, убил человека, на третьем слове кулаки в ход пускает! Все наши девушки знают о нем, одна Луиза им гордится.
– Мари, он не бандит. Рафа – мой близкий друг. Он не нападал, он оборонялся – ну, может, чуть активнее, чем следует. А вот тот, который погиб, как раз и был бандит и подонок, шмонал всю улицу, проходу никому не давал! Да только наткнулся на Рафу и остался лежать на асфальте.
– Мне не так рассказывали. Тот человек не поделился добычей с Рафой, они поссорились, и Рафа его убил.
– Это ложь, Мари, не могло такого быть! Рафа – очень добрый парень… Послушай, а где твой Ромео? На улице пусто, никого нет.
– Думаю, они откуда-то наблюдают за нами, к тебе не подойдут. Видно же, что ты спортсмен: большой парень, держишься свободно, не боишься.
Мы уже дошли до дома Мари, но не встретили ни души. Я предложил вернуться к остановке и пройти весь путь еще раз. Мари согласилась с некоторой неохотой:
– Пойдем, хотя маловероятно, что мы их увидим. Они обычно стоят на углу у магазина, иногда пьют пиво, квас…
Друзья встретили нас неодобрительными возгласами:
– Эй, Давид, мы что, на прогулку вышли? Где пацаны? Угостил бы хоть квасом, а уж пиво потом, после разборки…
Я сделал вид, что не знаю и не слышу их. Мы дошли до остановки и вернулись к дому Мари. У калитки стояла моложавая женщина лет сорока пяти, очень похожая на Мари – такая же высокая, русоволосая, в свободной светлой одежде.