О, Мари!
Шрифт:
– Андрей, – я толкнул его в грудь, и он плюхнулся на низкий диван, – как же вы пойдете без угощения? Такое неуважение к хозяевам! В вас же течет еще и кавказская кровь. Налейте ему!
Марк открыл принесенную мною бутылку коньяка и налил целый фужер. Андрей взял его; большая мясистая рука еле заметно дрожала. В полной тишине под пристальными взглядами собравшихся он попытался лишь слегка пригубить коньяк, но Марк опередил меня и, поддерживая фужер снизу, заставил гостя выпить все до дна.
– Молодец, Андрюха! От души пьешь! Жарко, сними пиджак!
Почти насильно я и Марк сняли с него пиджак и повесили на спинку стула, на котором сидела Фаина, при этом успев вытащить из внутреннего
– Все, парень, можешь идти, а то опоздаешь на свидание, – улыбнулся я. – Вы сидите, я его провожу.
– Я с вами, он мой гость, – воскликнула Фаина.
– У меня к нему разговор наедине. Пошли, Андрей.
Выйдя на улицу, я повернулся к нему:
– Ты, сукин сын, сволочь! Ты зачем лапал мою девушку, а? А ну отвечай!
– Ты что, брат… – Андрей не успел закончить предложение. Ударом в челюсть я свалил его на пыльную проселочную дорогу.
– Запомни, урод: еще раз будешь приставать к моей девушке, я тебя прикончу!
Андрей с трудом встал, пошатываясь, сплевывая кровь с разбитых губ, и, ни слова не говоря, ушел. Фаина и родители молча наблюдали за этой сценой с крыльца.
– Так ему и надо, жирной гадюке, – выругался вслед парню подошедший ко мне Марк. – Пошли, не пропадать же шашлыку.
– Давид, но ведь могут быть последствия! – воскликнула Маргарита Абрамовна.
– Все возможно. Но запланированную операцию он определенно провалил, а формально наша с ним драка произошла на почве ревности.
– Почему ты обвинил его в том, что он меня трогал? – недоуменно спросила Фаина.
– Потому что я тебя ревную. Может, тебе это кажется грубым фарсом, но на самом деле драка завязалась именно из-за ревности. Марк, диктофоны надо обязательно уничтожить…
В понедельник Фаина позвонила мне и сообщила, что новый литработник не вышел на службу.
Глава 25
На курсы повышения квалификации для прокуроров и следователей военной прокуратуры направлялись опытные, перспективные сотрудники, в основном от тридцати до сорока лет, со стажем работы по специальности не менее пяти – семи лет. И воинские звания у всех соответствующие: всего несколько капитанов, остальные – майоры и подполковники. Я оказался единственным старшим лейтенантом, самым молодым по возрасту и с наименьшим стажем. Разумно объяснить соседям по комнате – Вячеславу Шатькову из Львова и Алексею Качкову из Тамбова, – как я оказался здесь, я не смог. Сослался на мифические успехи в раскрытии тульского преступления. Парни недоумевали, но другой версии все равно не было.
Среди курсантов царила типичная атмосфера, присущая офицерскому составу армии и силовых структур: мрачная серьезность, недоверие друг к другу, замкнутость, пафосный патриотизм, нескрываемый антисемитизм и плохо скрываемая ксенофобия, полное согласие с официальной идеологией и предложенной ею схемой «Запад – враг, мы – светочи гуманизма и народовластия». Поразительно – нормальные люди без тени сомнения верят в эту примитивную сусловскую мантру, рассчитанную на доверчивых полуграмотных колхозников и работников коммунальных служб. Это общая беда наших людей – они склонны принимать то, что им преподносит власть, без критического и глубокого осмысления. Скорее всего, они и не хотели глубоко и самостоятельно задумываться, им было просто лень и некогда. Власти раз за разом их обманывали, а люди опять верили им.
Я всегда удивлялся способности людей, только что в приватной беседе говоривших одно, выходить на трибуну и без тени смущения высказывать диаметрально противоположную точку зрения. Театр абсурда и лицемерия. Картина менялась, когда по вечерам курсанты собирались в своих комнатах за столами с нехитрой снедью: консервами,
Подавляющее большинство моих новых коллег, к сожалению, так и не ставших мне товарищами, были из сельской местности и малых городов. Каждый из нас играл свою социальную роль. Кто-то, подобно мне, – с трудом, прилагая определенные усилия, другие уже вжились в образ офицера, патриота и коммуниста и носили его легко, даже с рвением. Я ходил на занятия, улыбался, здоровался, пожимал руки, а второе мое «я» было далеко – в противоречивых размышлениях или с родителями, Мари и друзьями. К моему великому удивлению, во сне я опять видел маленькую девочку из госпиталя. Странно, почему ее облик так крепко засел у меня в подсознании, что никак не выходит из памяти? Ведь прошло уже несколько лет, я даже не знаю ее имени и плохо помню черты лица.
Через месяц общеполитической и правовой подготовки нас распределили по группам. С учетом уже имеющегося опыта меня направили в группу, специализирующуюся на преступлениях против личности, то есть убийствах, нанесении телесных повреждений и т. д. Учился я без особого труда, хотя и без особого интереса, не прилагая больших усилий. Меня больше интересовали философско-теоретические дисциплины, говоря обобщенно – наука о человеке, о его историко-психическом развитии. Насколько многогранна и сложна человеческая душа! Какое огромное количество потаенных механизмов и импульсов действует в ней! О многих мы не догадываемся до тех пор, пока под давлением обстоятельств они не проявятся – зачастую неожиданно для нас самих. Особенно интересно анализировать поведение великих тиранов, достигших абсолютной власти. Человек, ставший фактически наместником Бога на земле, способен уничтожить сотни тысяч людей, залить страну реками крови. Какими соображениями руководствовался Чингисхан или тюрки-сельджуки, уничтожавшие чудесные создания человеческого разума? Нерон, Калигула, Иван Грозный, Петр I, Сталин – интересно, они были сумасшедшими с самого начала или стали таковыми, приобретя неограниченную власть? Должно быть, и то и другое. Но бесспорно одно: сумасшествие проявляется, когда власть становится бесконтрольной. Почему из четырех десятков президентов США ни один не оказался неадекватным самодуром, как, скажем, наш Хрущев? Потому что вся их деятельность проходила под пристальным контролем Конгресса, общества, прессы, избирателей и правосудия.
Я заставлял себя погружаться в повседневность, не углубляться в философские раздумья, принимать жизнь такой, какая она есть. Когда человек занят работой, учебой или любовью, ему некогда предаваться абсурдным размышлениям, способным довести до психического расстройства.
Несколько раз виделся с Ольгой. Наши встречи проходили в скромном, тихом ресторане «Урал», расположенном на Неглинной улице, недалеко от Генпрокуратуры. Женщина всегда прикрывала шарфом прокурорские петлицы, а по синей юбке трудно было определить, какую именно службу она представляет. Ольга была довольна своим новым положением, разве что развод с мужем пока затягивался. С особым нетерпением она ждала решения квартирного вопроса.