О, Мари!
Шрифт:
– Давид, я согласна с родителями, нам с тобой надо хоть на два месяца уехать в Париж, а потом только все окончательно решить.
– Ты что-то по-новому запела!
– Пожалуйста, не разговаривай со мной так. Пойми, как я брошу мою семью? Они так нуждаются в моей помощи, особенно в первые несколько месяцев.
– А я могу бросить семью, родину, работу, друзей – всё? Это у вас все легко. Нет ни родины, ни привязанностей, ни искренней любви ко всему этому. Здесь хорошо – останусь, там хорошо – уеду. Попрыгунчики!
– Давид, – вступил в разговор мсье Азат, – не оскорбляй нас, у нас и так тяжелая судьба. Мы родились в Западной Армении. Родину мои
– Странно, конечно, все это слышать, но особенно странно услышать это от Мари. Неужели все это время ты меня обманывала?
– Давид, мне тяжело, не говори так. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Прошу, поедем туда всего лишь на небольшой срок. Не понравится – вернешься.
– Как я поеду? Кто я вам?
– Мы узаконим наш брак. Да-да, брак. Перед Богом мы давно муж и жена, и печать здесь мало что добавляет.
– Я смотрю, тебя хорошо подготовили. Ты же много лет живешь в этой стране, так неужели не понимаешь, какие неразумные вещи ты говоришь? Если я женюсь на тебе и уеду, моего отца исключат из партии и снимут с работы в течение недели, даже быстрее. Меня исключат из партии и вышвырнут из прокуратуры. Мой брат станет невыездным, и за рубеж его уже не отпустят даже на соревнования. И куда я вернусь? Предположим, там я себя не найду, а так и будет. Как я посмотрю в глаза моим родным? Я ведь всех сделаю несчастными, потому что у меня, видите ли, трагическая любовь! Не знаю, что тебе сказать… Отойди, иначе ударю.
– Если тебя это успокоит, давай, милый, давай, ты же это так хорошо умеешь!
– Я ухожу, не хочу видеть твое лживое лицо. Бездушная кукла, оставь меня, не цепляйся! Я сказал, оставь меня!
– Осторожней, Давид, она беременна! – закричала Сильвия.
– Беременна? Как это беременна? От кого беременна?
– Конечно, Давид, ты здесь ни при чем, – мягко улыбнулась Мари. – Непорочное зачатие!
– Ты и здесь меня обманула своими чудесными лекарствами? Лицемерная артистка!
Я изо всех сил ударил кулаком по стене и опрометью выбежал из дома.
– Подожди, Давид, ты куда? – зарыдала Мари. – Не можешь же ты оставить меня? Я же все делала, чтобы ты остался со мной! Не уходи! Если я поеду и там рожу ребенка, это же будет твой ребенок! Ты же не можешь отказаться от него! Ты не можешь не приехать! Ты не понимаешь, что даже это я делала для тебя!
– Давид, – выскочила за мной на улицу бледная, с дрожащими губами Сильвия, – не убивай ее! Мы тебя любим, она не может без тебя, ты же наш, родной…
– Не ожидал от вас… – прошептал я. – Все, меня больше нет с вами. Делайте, что хотите, я ухожу.
– Давид, что случилось? – мама пытливо заглядывала мне в лицо. – На
– Мари уезжает.
– Как уезжает? Ты ошибаешься. Уезжают же ее родители.
– Нет, она обманывала меня. Она уезжает вместе с ними.
Вышел из кабинета отец:
– Да, не могут эти люди спокойно жить на одном месте. Вольному воля, сынок. Может, это и к лучшему. Каждый день они меняют свое решение, все еще не состоялись окончательно, чего хотят, сами не знают.
– Что ты говоришь, папа? Я же люблю ее, куда она уедет?
– Послушай меня, зеленый прокурор! Кто-кто, а я прекрасно знаю страну, в которой мы живем. Если ее родители уедут, а она останется и вы поженитесь – прощай, серьезная государственная карьера. Сможешь работать только следователем прокуратуры, дойдешь до помощника прокурора, не выше. В крайнем случае нотариусом или адвокатом. А выше, с должности прокурора, начинается номенклатура. Ты знаешь, что это такое? Номенклатура – это перечень должностей, которые утверждаются соответствующим партийным комитетом, разумеется, на основе справки от КГБ. Должность прокурора – это уровень отдела административных органов ЦК КП республики. КГБ никогда не даст тебе допуска. А значит, твой потолок – помощник прокурора. Можешь уйти в науку, там посвободнее, но опять же, наверх тебя не пустят. А ты парень честолюбивый. Пойми, между тобой, Парижем и родителями Мари выбрала их. Возможно, она права, но мне кажется, что-то здесь не так. Она девушка слишком честная и чистая.
– Папа, мама, еще один момент… Мари беременна и скрывала это от меня…
– Боже мой, Давид! Может, это неправда? Просто они хотят, чтобы ты последовал за ними?
– Нет, мама, Мари… Родители Мари не способны на такую ложь.
– Как видишь, очень даже способны. Бедная девушка, на что только она не идет, чтобы сохранить тебя…
Зазвонил телефон.
– Не подходи, мам, это они…
– Слушаю. Да, Мари… Не плачь… Я ничего не понимаю… Дай трубку маме.
Сильвия долго объясняла что-то моей маме. Та молча слушала.
– Возьми трубку, Давид, – повернулась она ко мне. – Мари хочет сейчас поговорить с тобой.
– Я не хочу.
– Возьми трубку, – мамин голос похолодел.
– Алло, Мари? Что тебе нужно?
– Давид, если ты так против, я останусь.
– Послушай, дорогая, это не детская игра. Оставайся на здоровье, если хочешь. Ты остаешься, уезжаешь, приезжаешь – я уже запутался.
– Ты меня любишь?
– Неподходящий момент для объяснений. Скажи, ты соврала насчет беременности, чтобы убедить меня последовать за тобой?
– Нет, это правда.
– Значит, ты обманула меня.
– Разве это обман? Пожалуйста, приезжай, еще не очень поздно, переночуешь у нас…
Я молча положил трубку.
– Что она сказала, Давид?
– Сказала, что остается, просит, чтоб я поехал к ней.
– Поезжай, – решила мама. – Все равно ни ты, ни она не сможете спать спокойно, слишком вы взволнованы. Возьми белье, свежую сорочку, утром прямо оттуда пойдешь на работу.
Дверь открыла домработница Айкануш. Мсье Азат, бледный, расстроенный, не вступая в разговор, пожелал нам спокойной ночи и удалился. Мадам Сильвия накрыла легкий ужин и последовала за ним. На кухне мы остались втроем. Тереза весело болтала о чем-то. Мари с опухшим, покрасневшим лицом смотрела в стену, иногда переводя взгляд на меня. Как так получается, что моя любимая, родная женщина мыслит совсем иначе, чем я? Разве такое возможно? Мы встретились взглядами, она попыталась улыбнуться, но у нее не получилось.