О Милтоне Эриксоне

Хейли Джей

Субъект № 3: Приятное имя.

Э.: Что-что?

Субъект № 3: Приятное имя.

Э.: Правда? Да, ей тоже нравилось. Да и я уже привык к нему. По-моему, оно достаточно приятное. И потом, его легко писать.

Эриксон: (со смехом). Насколько смешны вы можете быть? Не проявляя чувство “это смешно”.

Хейли: Для чего вы это сделали?

Эриксон:

Чтобы показать... скажем так: что эта ситуация не связана ни с чем другим. Она в контексте, ограниченном мной и ею. В контексте этой комнаты было бы смешно, если бы я сказал Мэдди, что меня зовут Милтон, что это приятное имя, что его дала мне мать. Или в контексте присутствия других лю­дей. Но мы были наедине.

Ричпорт: А могли вы сказать это предыдущему субъекту?

Эриксон: Да.

Ричпорт: (продолжая) Точно так же...

Эриксон: Вы можете говорить смешные вещи только в контек­сте... Ладно, здесь весь контекст, нет другого.

Хейли: Двое или трое из нас смотрели это и решили, что вы подбираетесь к чему-то еще. И это, кажется, очень инте­ресная идея. Мы решили, что вы пытаетесь добиться регрес­сии, ведя себя по-детски и тем самым провоцируя ее вести себя по-детски.

(Когда гипнотизер совершает регрессию субъекта в более ранний возраст, субъект должен поместить гипнотизера в то раннее вре­мя, сделав его кем-то другим. Регрессируя в детство, субъект мо­жет сделать гипнотизера другим ребенком, а возможно — учите­лем. Одно из объяснений того, что делает Эриксон, хотя это и не его объяснение, отражает крайне межличностный взгляд. Не субъект, регрессируя, изменяет Эриксона, а Эриксон сам регрес­сирует и заставляет субъекта вернуться в детство, чтобы обще­ние с ним имело смысл. Если он ведет себя по-детски, то и она должна соответствовать ему, и таким образом он добивается ее регрессии через свою регрессию).

Эриксон: В гипнозе всегда присутствует регрессивное поведе­ние. Вы можете увидеть его и здесь, потому что поведение ока­зывается вне контекста. Чересчур уж упрощено: “Это приятное имя”.

Хейли: “И его легко писать”.

Эриксон: “Моя мать дала мне его”. “Твои глаза очень краси­вые и голубые”.

Хейли: Вы говорили так, как говорил бы, вероятно, малень­кий мальчик: “Моя мать дала мне это имя, его легко писать”.

Эриксон: И я не вызвал взрослой реакции, не правда ли? Я знал, что делать это безопасно, потому что прежде всего...

Хейли: Но вы ведь не пытались вернуть ее в более ранний воз­раст или в прошлое.

Эриксон: Нет. Я иллюстрировал простоту одиночества. Под­черкивая то, что у каждого есть свой собственный, внутренний контекст. Ни к чему не относящийся: ни к прошлому, ни к на­стоящему, ни к будущему.

Э.: Кстати, вы заметили кое-что во мне? Как вы считаете, по­чему я ношу это (поднимает трость)?

Субъект № 3: У вас болит нога?

Э.:

Вы когда-нибудь видели, как я хромаю?

Субъект № 3: Нет.

Э.: Может быть, вы думаете, что это притворство?

Субъект № 3: Нет.

Э.: Знаете, у меня был приятель, который в течение двух лет называл это притворством. А затем обнаружил, что я хромаю. И он так удивился. Скажите, вы можете держать глаза открытыми?

Эриксон: Здесь то же самое. Контекст только тот, что вы ви­дите. Только то, что она услышала, только то, что я сказал. Нет связи ни с прошлым, ни с настоящим, ни с будущим. Контекст в полной изоляции.

Хейли: Когда вы въехали в комнату, она видела, как вы пользовались этой тростью, выбираясь из кресла.

Эриксон: Да, это так, потому что я действительно перебирал­ся из своей коляски на стул. Но она не связала эту трость с тем случаем. Это касалось только данного момента. А в психотера­пии, если вы можете создать неожиданность момента, часа, дня, события, вы можете работать намного эффективнее.

Э.: Вы уверены?

Субъект № 3: М-м-м...

Э.: А я нет. Хорошо. Они закрываются. (Она моргает и закры­вает глаза). Хорошо. А сейчас сделайте глубокий вдох, почув­ствуйте себя отдохнувшей и свежей, и совершенно проснитесь, полностью. Вы можете сделать это для меня? Привет, Сьюзен.

Субъект № 3: Привет.

Э.: Было очень приятно познакомиться. А почему вы держите руку вверху?

Субъект № 3: Я не знаю.

Э.: Вы не знаете.

Эриксон: Часть фильма была здесь вырезана. Я разбудил ее. У нее были открыты глаза, и я говорил с ней, а где-то продолжа­ли стучать по трубам. И стук продолжался, когда она частично проснулась, и после того, как она окончательно проснулась. Они вырезали большую часть, потому что когда она частично проснулась, она реагировала на грохот лишь отчасти. Полнос­тью проснувшись, она повернула голову и посмотрела. А про­снувшись частично, она только сделала легкое движение голо­вой, потому что стимул был получен. Реакция на стимул была стерта трансом, поэтому больше она не реагировала.

Проиллюстрирую это по-другому. Вы предлагаете ребенку конфету, и он протягивает руку. Вы убираете руку. Ребенок, не столь умудренный, как вы, потянется за ней и во второй раз. Один идиот-монгол, которому я сто пятьдесят раз предла­гал конфету, тянулся за ней все сто пятьдесят раз. Диагноз. Ни один нормальный человек не будет этого делать. Вы не сможете выдержать сто пятьдесят разочарований. И когда кто-нибудь пристает к вам: “Что ты сказал?” — вы ему бросаете: (смеется) “А ты что сказал?” Полное разочарование, приходится отстать: “Ну ладно, к черту, проехали”.