О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
Шрифт:
«Что значит место сердечное, — продолжает святитель, — о котором говорят святые Симеон Новый Богослов, Никифор Уединенник и другие отцы? Это — словесная сила, или дух человека, присутствующий в верхней части сердца, против левого сосца, подобно тому как ум присутствует в головном мозге. При молитве нужно, чтоб дух соединился с умом и вместе с ним произносил молитву, причем ум действует словами, произносимыми одною мыслию или с участием голоса, а дух действует чувством умиления или плача. Соединение даруется в свое время Божественною благодатию, а для новоначального достаточно, если дух будет сочувствовать и содействовать уму. При сохранении внимания умом дух непременно ощутит умиление. Дух обыкновенно называется сердцем, как и вместо слова ум употребляется слово голова… Собственно, и называется сердцем, в нравственном значении, вожделение и прочие душевные силы, а не член плоти — сердце. Силы сосредоточены
Святитель входит в детали проблемы, привлекая понятия и термины святоотеческой антропологии: «Читая в отцах о сердечном месте, которое обретает ум молитвою, надо понимать словесную силу сердца, помещенную Творцом в верхней части сердца, [как] силу, которой сердце человеческое отличается от сердца скотов, имеющих силу воли (или желания) и силу ревности (или ярости) наравне с человеками. Сила словества [словесности] выражается в совести, или сознании нашего духа, без участия разума, в страхе Божием, в духовной любви к Богу и ближнему, в ощущении покаяния, смирения, кротости, в сокрушении духа или глубокой печали о грехах и в других духовных ощущениях, чуждых животным. Сила души — ум [рассудок], хотя и духовна, но имеет местом пребывания своего головной мозг. Так и сила словества, или дух человека, хотя и духовна, но имеет местом пребывания своего верхнюю часть сердца… Ниже силы словества, в середине сердца, помещается сила ревности; ниже ее, в низшей части сердца, помещается сила желания, или воли. В животных эти две силы действуют очень грубо, как нисколько не связанные словесностью; в людях они действуют сообразно тому, насколько и каким образом развит дух их».
Свт. Игнатий, разъясняя, какое значение имеет физиологический фактор, говорит о том, что сердце своей «верхней оконечностью, находящейся сопротив левого сосца груди, прикреплено, а нижняя его часть, находящаяся в оконечности ребер, свободна». Поэтому при биении сердца именно нижняя часть его приходит в колебание. «Многие, не имея никакого понятия о устройстве сердца, признают свое сердце там, где чувствуют биение его. Приступая самочинно к упражнению сердечной молитвой, они устремляют дыхание, вводя его в сердце, к этой [нижней] части сердца, приводя ее в плотское разгорячение, при чем биение сердца очень усиливается, призывают к себе и навязывают себе неправильное состояние и прелесть»{188}.
На эту же тему размышляет в своей книге старец Иларион Кавказский: «Приятелище сей молитвы, или сосуд, в коем она помещается, есть именно дух человеческий, по указанию святых отцов, находящийся в верхней части сердца… именуемый ими словесною силою. Сам наполняясь от молитвы благодатным светом, дух передает этот свет душе, которая занимает под ним все телесное сердце (сердчак)… Когда святые отцы говорят о сердце, то и трудно, не имея личного опыта, разуметь, что именно они тут разумеют. И это есть, как и выше сказано, внутреннее чувство души, составляющее корень и центр нашей душевной жизни… Нередко в Писании сердцем называется вся совокупность внутренних сил наших… Очень часто сердцем называется соединенное состояние внутреннего чувства души с духом нашим, который, весь происходя от Бога, передает душе свое богатство… Поскольку же вся душа собирается воедино — в чувство душевное, — то и здесь силы, проникнутые влиянием духа, называются общим именем сердца».
Иные ревнители не по разуму, — продолжает отец Иларион, — забывая закон постепенности, хотят «враз войти в сердечный храм для предстояния Богу лицом к лицу и для духовного Ему служения, что есть достояние преуспевших. Для этого они обыкновенно направляют ум к сердцу и нажимают на него давлением ума, думая этим способом раскрыть сердце, чтобы войти туда и узреть там Божие жилище, так как св. Исаак Сирский говорит, что дверь к Небу находится внутри нас, именно в сердце». Сердце есть «врата к Небесам», оно есть «престол ума, на коем восседает Господь. Оно открывается перстом Божиим, и туда входит наш ум, как первосвященник или архиерей… Но сии неразумные хотят сами собой восхитить это Божественное священнодейство — напором ума на сердце. От этого происходит давление на кровь около сердца, она согревается… падает на низ… это есть одно из самых неправильных действий»{189}.
Из приведенных высказываний понятно, в чем, собственно, заключается опасность преждевременного принудительного поиска сердечного места. Когда чувства в этой области еще не пробуждены и человек поэтому не может удерживать на них внимание, тогда он поневоле начинает концентрироваться на физическом органе, что может повлечь за собой ненужное телесное разгорячение — привести к состоянию, которое прямо противоположно молитвенному. При отсутствии правильных чувств, указывающих нужное место, ум, по физиологическим причинам, стремится сосредоточиться не в верхней, а в средней или нижней части сердца, где действуют страстные силы души, что ведет к интенсивному раздражению страстей, возбуждению похоти, к состоянию прельщения.
14. Чувство сердечное (К стр. 62)
По единодушному мнению отцов Православной Церкви, единственно правильная
Свт. Игнатий: «Основание молитвы заключается в том, что человек — существо падшее… Истинное признание себя больным доказывается тщательным и постоянным пребыванием в покаянии… Истинная молитва есть голос истинного покаяния. Когда молитва не одушевлена покаянием, тогда она не исполняет своего назначения, тогда не благоволит о ней Бог… Хотя бы мы проходили многие возвышеннейшие подвиги, сказал святой Иоанн Лествичник, но они не истинны и бесплодны, если при них не имеем болезненного чувства покаяния… Молитва твоя да будет, так сказать, постоянной жалобой на насилующий тебя грех… Не только при словах молитвы, но и при молитвенном молчании пусть выражается плачем твое желание покаяния и примирения с Богом… Чувство покаяния хранит молящегося человека от всех козней диавола: бежит диавол от подвижников, издающих из себя благоухание смирения, которое рождается в сердце кающихся»{190}. «Покаяние должно быть душою молитвы, без него она мертва, смердит вонею мнения гордостного и обольстительного! Покаяние — единственная дверь, посредством которой можно о Господе обрести пажить спасительную. Вознерадевший о покаянии чужд всякого блага»{191}.
Иларион Кавказский: «Всякому приступающему к занятию Иисусовой молитвой нужно знать, что ее необходимо возносить к Господу Богу всенепременно из глубины скорбных чувств и многоболезненного о грехах своих сердца… Скорбное о грехах своих сердечное чувство настолько необходимо в деле молитвенного упражнения, что должно, по всей справедливости, составлять почву, на которой может произрасти молитва, и вместе должно служить ее жизненной стихией… Епископ Игнатий говорит, что от нашего падшего естества человеческого приемлется Богом только одна жертва — именно: сокрушенное и смиренное сердце и глубокий плач о своих грехах… Святой Исаак Сирский объясняет, что тот… великую святыню носит в сердце своем, кто имеет печаль ума о грехах своих и болезненное о них чувство сердца своего… Бесы, — учит святой Лествичник, — боятся нашего сетования о грехах, как тати псов. А святой Симеон Новый Богослов говорит о сем еще сильнее: „Прежде плача и слез никто… не может соединиться со Святым Духом. Не соединившись Ему, не может придти в видение и разум Божий“… Невозможно найти в Божественном Писании, чтоб кто когда из человеков, без слез и всегдашнего умиления, очистился, или соделался святым, или приял Святаго Духа, узрел Бога, или ощутил Его вселившимся внутри себя, или приял Его жителем в сердце свое»{192}.
В письмах игумении Арсении (Себряковой) к Петру Брянчанинову [68] встречаются такие мысли: «Постоянная работа над своим сердцем в борьбе с грехом приводит к сознанию своей полной греховности; это стремление души к заповедям Христовым приводит ее к сознанию своей полной немощи и бессилия. Молитва Иисусова при таком делании становится деланием сердца, дыханием души, духом жизни. Она естественна при таком делании, для нее не нужно ни особенного уединения, ни времени свободного; она обретается душою при самом развлеченном даже ее состоянии… Другого пути я не знаю. И оставаясь в уединении, и отделяя свободное время для молитвы, и отражая помыслы, не нужно убегать от себя, вне своего сердца искать пути ко Господу, искать умиления и сокрушения духа. В нем, в нашем сердце, в его ощущениях причина наших грехов, в нем же и причина сокрушения. Это делание приводит к глубокому смирению, к сокрушению духа, к ощущению теплоты душевной и умиления. При таком делании ничто не мешает и не рассеивает и, как выражаются отцы, самый ад бессилен поколебать душу верующую и смиренную».
68
Петр Александрович Брянчанинов (1809–1891) — родной брат свт. Игнатия. Окончил военно-инженерное училище. Вышел в отставку в чине подполковника, занимал должность губернатора Костромы, затем — Ставрополя. Последние годы жизни провел послушником в Николо-Бабаевском монастыре под руководством брата. Петр Александрович всегда оказывал большую помощь своему брату, для которого был самым близким по духу человеком среди родственников. Исключительно благодаря его трудам и на его средства увидели свет произведения свт. Игнатия. Он брал на себя все хозяйственные хлопоты и вел монастырские дела в Костроме, Ярославле и Петрограде, употреблял на нужды Бабаевской обители свою пенсию. На его и свт. Игнатия личные средства в 1864 г. был заложен большой двухэтажный храм Иверской иконы Божией Матери. Перед кончиной (25.06.1891) Петр Александрович принял монашеский постриг с именем Павел. Свт. Игнатий. Будущее России в руках Божественного промысла. М., 1998; Отец современного иночества. М., 1996.