О проблемах языка и мышления
Шрифт:
Но мало-помалу дитя и первобытный человек переносят название и представление о первых лицах и вещах, которых они знали, на все лица и на все вещи, которые имеют с ними реальное или кажущееся сходство, и таким образом они, путем аналогии и сравнения, доходят до общих абстрактных понятий, охватывающих более или менее обширные группы вещей; а иногда собственное имя какой-нибудь вещи становится символическим термином абстрактного понятия, охватывающего группу вещей, имеющих сходство с вещью, для которой это слово было создано.
(Там же, 50 – 51.)
Человеческий ум часто сопоставляет самые разнородные вещи, имеющие между собой самое
(Там же, 54.)
Абстрактное слово, как замечает Макс Мюллер, часто есть прилагательное, превращенное в существительное, т.е. свойство предмета, преобразуемого в личность, в метафизическую сущность, в воображаемое существо и этот метемпсихоз совершается метафорическим путем. Метафора есть один из главных путей, по которым абстракция проникает в голову человека. В подобных приведенных выше метафорах говорится: рот (bouche) пещеры, язык (langue) земли, потому что рот представляет собою отверстие, а язык – имеет удлиненную форму; тем же путем создавали, по мере надобности, новые выражения сравнения и наиболее выпуклое свойство предмета; то, которое производит наиболее сильное впечатление, является мерилом сравнения. Во множестве языков дикарей нет слов для абстрактных понятий твердости, округлости, теплоты и т.д. Их нет в этих языках потому, что дикарь еще не в состоянии создавать соответствующие этим словам воображаемые существа и исторические сущности. Так, вместо «твердый» дикарь говорит «как камень»; вместо «круглый» – «как луна»; вместо «теплый» – «как солнце», потому что качества твердости, округлости, теплоты в его мозгу неотделимы от камня, луны и солнца. Только после продолжительной умственной работы эти качества отделяются, абстрагируются от этих конкретных вещей, чтобы превратиться в воображаемые существа. Качественное прилагательное становится тогда существительным и служит выражением абстрактного понятия, сложившегося в мозгу.
(Там же, 51 – 52.)
Наш язык свидетельствует, что человек принимал за единицу длины свою руку, свою ногу и кисти своих рук; пальцы рук и ног служили ему для счета. Ф. Нансен говорит, что у эскимосов, с которыми он прожил больше года, нет названий для чисел свыше пяти.
(Там же, 53.)
Во многих языках дикарей первые пять цифр носят названия пальцев, и лишь после продолжительной умственной работы числа постепенно освобождаются у взрослого цивилизованного человека от всякой формы, напоминающей тот или другой предмет, и предстают умственному взору только в очертании условных знаков.
(Там же, 54.)
Когда дикарь хочет сказать «длинный», «твердый», «круглый», «теплый», он говорит: «как нога», «как камень», «как луна», «как солнце». Но ноги бывают разной длины, камни – более или менее тверды, луна не всегда кругла, солнце греет летом сильнее, чем зимой. Поэтому, когда человек ощутил необходимость более точных определений, он понял, насколько неудовлетворительны были мерила сравнения, которыми он раньше пользовался, и он придумал тогда определенные образцы длины, твердости, округлости, теплоты, чтобы употреблять их как мерила сравнения.
(Там же, 55.)
…расширение счета свыше 2 было одним из самых трудных Геркулесовых подвигов, какой
…Эти числа, это – все этапы, на которых ум человека задерживался, чтобы отдохнуть от усилий, сделанных им для их достижения, и он отметил эти этапы легендами, чтобы сохранить память о них.
(Там же, 56.)
Мозг обладает свойством мыслить, как желудок – свойством переваривать пищу. Он может мыслить только при помощи понятий, которые он производит из материалов, доставляемых ему естественной и социальной или искусственной средой, в которой развивается человек.
(Там же, 56.)
Проклятия не праздные слова: слово, глагол, обладает в его глазах непреодолимой силой и сами боги повинуются заклинаниям смертных… Католицизм, дав духовенству власть накладывать и отпускать при помощи формулы грехи земные и небесные, воспроизводит первобытное представление дикарей о могуществе слова.
(Там же, 58, прим.)
Греки времен Гомера, хотя и стояли на сравнительно высокой ступени цивилизации, не имели слова для выражения понятия «закон».
(Там же, 63.)
Это отсутствие слова «закон» поражало древних; историк Иосиф замечает с удивлением, что в Илиаде слово «nomos», означавшее впоследствии закон, никогда не употребляется в этом смысле.
(Там же, 63, прим.)
Европейские путешественники… обзывали дикарей ворами, словно бы можно было допустить, что в человеческой голове даже могло зародиться понятие воровства до установления собственности.
(Там же, 71 – 72.)
Морган говорит, что в Северной Америке это пространство [нейтральное пространство между двумя или несколькими племенами] было более узким между племенами, говорившими на одном наречии обычно родственными и союзными между собой, и более широким между племенами, говорившими на различных наречиях.
(Там же, 73, прим.)
Разделение полов… усиливается… также созданием языка, понятного только членам одного пола.
(Там же, 73 – 77.)
Слово «nomos» первоначально употреблявшееся исключительно для обозначения пастбища, приняло, с течением времени, многочисленные и несходные значения (местопребывание, жилище, привычка, обычай, закон), являющиеся своего рода историческими осадками эволюции человечества. Если развернуть все эти значения в хронологический ряд, то можно обозреть главные этапы развития доисторических народностей.
(Там же, 77.)
Филологическая филиация показывает, что понятия раздела, местопребывания, обычая, нравов, законов, мышления, суждения, верования и религии вытекают из одного и того же источника: необходимости делить землю.
(Там же, 77, прим.)
Возделывание земли могло иметь влияние и на письменность, как это, по-видимому, указывает древний способ писания, которым пользовались греки, китайцы, скандинавы и пр., писавшие поочередно то слева направо, то справа налево, возвращаясь назад, как это делают быки при обработке земли.