О сладких грёзах и горьких зельях
Шрифт:
— Ты была очень милой, — сказал он. — Хотя сначала я решил, что ты — враг. Стал рассматривать тебя в колдовском зеркале. Ты тайком шпионила за мной, я — за тобой. Всё честно, не так ли?
У меня в горле встал горький ком. Он не мог этого помнить… если только действительно не знал о том, что я наблюдаю за ним.
— Расскажи нашу историю, — попросила я глухо. — Как будто я слышу её в первый раз.
Он бросил на меня задумчивый взгляд.
— Это какой-то тест?
— Нет, — я сжала руки на подлокотниках. — Просто хочу услышать… Не откажешь в капризе?
— Как знаешь, —
Ну да, это всё — чистая правда. Родители пытались спасти меня, как могли, потому скрывали от мира. Особенно рьяно они начали на меня давить, когда гонения на изменённых приобрели официальный, законный характер.
— Всё изменилось на Балу в честь Зимнего Равноденствия. Тебе было шестнадцать, и…
О да, всё изменилось на том балу. Куда мне, разумеется, не следовало идти.
— …твои родители не отпускали тебя…
… поскольку понимали прекрасно, что мне грозит…
— … но ты всё равно сбежала на бал. Ты была самой красивой там. Мы танцевали, пока в полночь…
… не сработала ловчая сеть, замыкая ловушку для всех изменённых…
— нас всех не пригласили прослушать поздравления моего отца. Там я сделал тебе предложение…
… там, за компанию с Чистильщиками, ты меня сжёг в колдовском огне. Конец сказки.
— …но ты рассказала мне о своём проклятии.
Ух ты, я ещё и проклята? Злой мачехой, не иначе.
— Так вот, говоря о проклятии… — протянула я.
— Да, — сказал он. — Я же сказал тебе: способ защитить тебя почти найден. Скоро ты сможешь покидать замок! Тебя больше не будет за воротами подстерегать смерть. Демоница не получит твоё тело. И знаешь… Если честно, я думаю, ты была права, когда предполагала, что мои сны — тоже порождение проклятия. Чем дольше я об этом думаю, тем более вероятным кажется такой вариант.
Н-да… Не знаю, что за горожанин породил своей мечтой этого монстра, но ему имеет смысл гордиться своим творением: впервые встречаю настолько изящную, тонко играющую чужими желаниями, виртуозно смешивающую правду с ложью западню. Значит, за воротами в меня демоница вселится? Нет, ну не прелесть ли? И вообще, интересно было бы взглянуть, как я сама в себя вселюсь. До чего интересное должно получиться зрелище! Из тех, которые не показывают детям, да-да.
Так, минутку. Мне, значит, из-за страшного проклятья выходить нельзя. Может, удастся его послать — за подарком мне, любимой, например?
— Ну, нам повезло, что хотя бы ты можешь покидать особняк, — закинула удочку я.
Он поморщился.
— Я же предупреждал тебя пару суток назад, что пока не могу. Забыла? Ближайшие дни
Серьёзно? Нет, ну гениально же! Поймать, что ли, свою "дочку" и выразить ей восхищение, пока она будет весело отгрызать мне голову?
Теперь вопрос, как говорится, на сто энергетических кристаллов: что не так с этим плетением? Почему в него всё упирается? Саннар якобы сможет выходить за ворота, когда закончит. Но я-то понимаю, что никто отпускать его не собирается. А значит…
— Тебе придётся вложить в это плетение все свои силы, не так ли, милый? — спросила я ласково.
— Да, — ответил он небрежно. — Но я справлюсь, не бойся.
"Нет, не справишься", — хотела сказать я, но роль, пусть и загнанная в самый далёкий угол, всё ещё не позволяла мне этого.
— А сейчас помолчи. Мне надо сконцентрироваться.
Я послушно замолчала и с бессильной яростью наблюдала, как Саннар отдаёт каплю за каплей свои силы на защиту и подпитку проклятого наваждения. В какой-то момент показалось даже, что он сейчас выгорит. Я изготовилась броситься вперёд и драться с ним, чтобы не позволить самоубиться, но сегодня повезло. Всё же, мой враг — очень могущественный колдун. Полностью напитав плетение, он остался жив. И я, в кои-то веки, этому обстоятельству весьма рада.
Но везение не может длиться вечно, не так ли? У меня меньше времени, чем казалось поначалу. А значит, выбор лишь один: я должна сойтись в противостоянии с ролью и вытеснить её из своего тела и сознания, окончательно и бесповоротно. В другом случае она не позволит сказать ему правду, а любой намёк, боюсь, он проигнорирует вчистую.
Если честно… если честно, то даже тогда нет гарантии, что он мне поверит. Я буду вынуждена предстать перед ним такой, какая я есть, то бишь рогатой и хвостатой демоницей. Не решит ли он, следуя логике наваждения, что я одержима, что проклятие настигло меня? Неизвестно. Но, думаю, в крайнем случае можно будет попытаться оттащить его к выходу силой. Хотя, конечно, этот вариант я бы оставила на потом, как самый крайний.
Тихонько вздохнув, я понаблюдала, как он консервирует плетение, и встала, проходя вдоль ряда книжных полок.
— Что ты ищешь? — уточнил он тихо и хрипло.
— Книги о хищных наваждениях, — сказала я, хотя столь прямой намёк вызвал волну тошноты и ярости со стороны роли.
— О хищных наваждениях?
Я быстро обернулась. Он пошатывался, но глаза смотрели остро, внимательно, цепко.
Ну же, Саннар. Ты же умный колдун! Никогда не был дураком. Подумай, наконец!
— Зачем тебе они?
От силы сопротивления роли даже в глазах потемнело. Гадство…
— Просто интересно, — выдавила, умоляя его глазами. Ну же, ну!
Он моргнул… и пошатнулся. Его повело в сторону — плетение явно вытащило очень много сил.
Я бросилась к нему, прежде чем успела осмыслить этот жест, и подставила плечо. В своём, родимом теле я бы и на руках его смогла поносить, если бы приспичило. К сожалению, оболочка человеческой девы для таких подвигов категорически непригодна: удержать его удалось на чистейшем упрямстве. И то запыхтела, как ёжик.