О Тех, Кто Всегда Рядом!
Шрифт:
— Ясно, — говорю. — Пожрать есть чего? Весь день голодный хожу. Крикни своих… одаренных, пусть принесут чего-нибудь. Только чтоб с мясом. С утра травы этой наелся, брюхо набито, а сытости нет.
— Иштван, — говорит она так негромко, что даже я еле разбираю слово.
Но не успеваю сосчитать даже до пяти, как дверь распахивается и, прижимая шапку к брюху, на пороге застывает смотритель маяка.
— Что, высокая госпожа? — на лице написано такое подобострастие, что у иного жреца и при молитве не встретишь.
— Нам
— Так ведь, высокая госпожа, всем известно, что ваш народ мясное не ест!
Я едва не падаю с табурета! Туату мясное не едят? Надо же! А мои-то земляки ничего об этом и не знают! Анку, наверное, тоже те еще огородники?
Но теперь мне становится понятно, почему утром весь стол был завален сеном.
— Это не мне, — терпеливо объясняет Хине-Тепу. — Моему спутнику.
— А спутнику есть чем заплатить? — невинно интересуется смотритель.
Интересное у них разделение — пришли мы вдвоем, но отношение к нам очень разное. В моем мире так не делается. Хотя… я даже представить не могу, что было бы со мной, узнай кто-то из людей, что я вот так запросто брожу по земле вдвоем с кровосоской. Либо вознесся бы на недостижимую высоту, либо разговаривал бы только с собаками и лошадьми. Нет, не могу представить.
Достаю из пояса монету, верчу ее в пальцах:
— Есть. Заплатить я смогу.
Иштван-старший понятливо кивает и исчезает за дверь.
— Откуда у тебя это? — Хине-Тепу показывает длинным пальчиком на монету.
— В городе поменял, — отвечаю дерзко, дескать — не твое дело!
— Ты хочешь взять это с собой? Убивать Анку и нас?
— А что в моем желании выглядит неправильным?
— Один ты не справишься.
Мне странно ее снисходительное участие. Она будто играет со мной. Как кошка с мышью.
— Я найду тех, кто не струсит! Найму, заставлю, уговорю!
— Глупый человек Одон! Неужели ты думаешь, что сможешь собрать людей больше, чем было собрано двести лет назад прежними королями?
Здесь она, конечно, права. Даже сотую часть прежних армий мне не собрать. Но ведь тогда никто и не пытался убивать Анку серебром? Вот только несколько фунтов этого металла маловато будет для серьезного дела.
— Все равно! — упрямо набычиваюсь. — Пусть будет! Лучше, когда есть, чем когда нет.
— Глупый человек Одон, — заключает Сида.
— Не твое дело!
Я не успеваю наговорить еще много глупостей, потому что семейка смотрителя вносит ужин. Не особенно богатый, но присутствует какое-то мясо и рыба.
Спать я ложусь довольный: накормлен, с грузом серебра. Еще бы пальцы болеть перестали — и тогда я стал бы как новенький.
А утром, на мой взгляд — ничем не отличимым от ночи, Хине-Тепу будит меня, мы спешно собираемся и топаем к древнему кладбищу — или городу — чтобы покинуть этот странный мир.
Эоль-Сег занимает привычное место на моем поясе, снова
Море внизу, под дорогой, на удивление спокойно и ласково, в прозрачной его воде искрятся блестки лучей первого встающего солнца. Легкий ветерок короткими порывами приятно освежает и пробуждает от сна. Перистые облака где-то далеко в небе прячут упрямую луну, не желающую уступать место здешним солнцам. Красиво. И никаких Анку. Я уже начинаю жалеть, что не согласился на предложение Хине-Тепу. Было бы, наверное, неплохо остаться здесь, когда все закончится. Ведь Туату, если я правильно понял, очень нечастые гости на этой земле. Целые поколения проживают свои жизни, ни разу не услышав о них. Может быть, я опять поторопился, отказавшись?
Вокруг так тихо, что мне даже удается расслышать шорох одежд моей спутницы. А ведь я уже считал, что она движется абсолютно бесшумно.
Только у самых ворот на древнее кладбище нас окликает Иштван-младший:
— Эй, Одон! Высокая госпожа!
Мы останавливаемся, он, запыхавшись, подбегает ближе, бухается перед Туату на колени, и выпаливает:
— Возьмите меня с собой! Я пригожусь!
В руках у него вчерашний «лук» и десяток оперенных прутьев. И больше ничего — даже нет узелка с хлебом и сыром.
Хине-Тепу всем видом показывает, что ей наплевать на будущее этого недотепистого придурка и отворачивается в сторону моря, оставляя решение за мной. Я недолго смотрю на ее лицо, такое почти человеческое, милое и в то же время отстраненно-холодное. Она как мраморная статуя, которой ровным счетом безразличны желания окружающих ее поклонников.
А мальчишка ждет и даже губу прикусил от волнения.
— А как же фехтовальная школа, Иштван? — спрашиваю его. — Служба, о которой ты вчера рассказывал?
— Да ну их! — он машет рукой. — Мне ведь еще и шестнадцати нет. Даже если возьмут, то поставят за лошадьми смотреть, да кирасы чистить. На этом много не заработаешь.
— А с нами ты рассчитываешь разбогатеть? — Мне становится весело. — Мы идем в очень опасное для людей место, Иштван. Там можно легко сложить голову.
Я даже представить себе не могу, каким образом можно получить на него подорожную. Квартальные ведь взяток не берут как здесь.
— А в войске нашего князя, думаешь, это сделать трудно? — он улыбается, ровно как наш деревенский дурачок. — Я видел, сколько у тебя серебра! Можешь даже не заботиться обо мне, я просто буду рядом и своего не упущу!