О Тех, Кто Всегда Рядом!

Бондарь Дмитрий Владимирович

— Я хочу, чтобы ты убрался из моей комнаты, Тулл. И совсем не хочу с тобой разговаривать. Но я видел здесь неподалеку двоих черных. Кажется, им нечем было заняться.

Я спокоен, потому что в моем мире подобные разборки всегда заканчиваются одинаково: зло почти всегда отступает перед угрозой появления еще большего зла. Все боятся Анку и никто не желает с ними связываться без самого серьезного повода. А в мире Иштвана мы бы с этим громилой уже бы дрались. Вернее, он бы меня уже прибил.

— Да брось, малец! Неужели тебе деньги не нужны?

— Уходи, Тулл, если хочешь встретить завтрашний день.

— Да кто ты такой? — на его щетинистой морде написано недовольство, а в глазах

скачут искры.

— Какая разница, Тулл? Этим поровну, кто я такой, им важно, что ты нарушаешь правила.

— Я тебе сейчас шею сверну и в канализацию брошу. И мне ничего не будет, — рассуждает мордатый Тулл. — Я так уже делал.

— Вот как? Тогда я, пожалуй, не стану этого ждать, а сразу пойду за остроухими? Ты не против?

Он цепко вглядывается в мое лицо, словно пытается запомнить его навеки, потом угрожающе произносит:

— Мы с тобой еще встретимся, сопляк!

— Наверняка, — улыбаюсь ему по-доброму и отступаю в общий зал, открывая громиле дорогу к отступлению, и одновременно сторонюсь волосатых загребущих лап, благоразумно опасаясь, что ему может захотеться исполнить свою угрозу.

Проходя мимо, он намеренно толкает меня в грудь мощным локтем, сопровождая действие настолько презрительной и надменной маской на морде, что мне становится смешно. И вот за таких уродов я собрался воевать с Анку и Туату?! Какой я глупец! А ведь этот тупой мордоворот даже не знает, что был несколько мгновений назад настолько близок к быстрой смерти, что теперь должен до своего последнего вздоха благодарить меня за чудесное спасение. Что его сила против Туату? Только позабавит недолго.

Хине-Тепу сидит на скамье у стены и не выказывает ни малейшего беспокойства.

Я прикрываю дверь и спрашиваю:

— Почему ты не убила его?

— Он ничего плохого еще не успел сделать, — голос ровный, ни волнения, ни страха. Да и откуда им взяться?

— А что он должен был сделать, чтобы ты…

— Перестань, Одон. Он этого не сделал. Где Иштван?

Я обстоятельно рассказываю ей все, что видел возле замка Морриг. Рисую на полу план и расставляю на нем точки — это черные Анку, стерегущие Сид Динт. Описываю карету, ту Сиду, что показалась нам в окошке…

— Это она, — подтверждает Хине-Тепу. — Младшая сестра Хине-Нуи.

— Сестра?! — неожиданно услышать такое.

Сестры повздорили настолько, что одна другую решила прибить?

— Да, — подтверждает остроухая. — Если применить к Туату людские родственные отношения, то они сестры. Сид Беернис и Сид Динт — родственные Сиды, происходящие из одного корня. И наш отец — Нуаду не очень-то одобряет столь близкородственное соперничество, но и поделать ничего не может против древних обычаев. К тому же, ему интересно, кто одержит верх. Хотя и не настолько, чтобы он сознательно поддерживал вражду между нашими Сидами или становился на чью-либо сторону.

— Отец спокойно смотрит, как дочери уничтожают друг друга?

— А что еще он может делать? Сам выбирать победителя он не хочет, потому что оба Сида ему одинаково дороги и одинаково безразличны. Помогать кому-то он тоже не станет, его не заботят наши мелкие дрязги.

Святые Духи! Почему в жизни все так запутано? Почему сестры не могут тихо полюбовно договориться? Это выше моего понимания. Да и бесы с ними, кровососами!

И следующую четверть часа я рассказываю Хине план проникновения в башню Морриг, веселую историю мгновенного и безопасного обогащения по методу Иштвана, хвастаюсь тяжелым кошельком.

Она не спешит выказать свое одобрение, она молча ковыряет ногтем лавку. Я выдыхаюсь и затыкаюсь, ожидая и не получая хоть какой-то реакции на свои предложения.

Что творится в голове у Туату? Да и не

уверен я уже в том, что ее голова — то же самое, что моя. Бывают же лягушки, которые притворяются рыбками или там ящерицы, выглядящие как ядовитые змеи? Может быть, и она — Хине-Тепу — нечто подобное? Она ведь говорила, что даже отсечение головы не убивает Туату. И тогда выходит, что ее здешняя голова, да и все тело — просто игрушка вроде тех кукол, что тешат народ на ярмарках. А сама она — где-то совсем в другом месте и над чем на самом деле размышляет — не понять. Если бы я присутствовал сразу во всех мирах, я бы тоже озаботился своей сохранностью. Чтобы не рисковать жизнью одновременно в разных местах.

— Почему бы нам просто не войти в Сид Динт? — внезапно спрашивает кровососка. — Через ворота? Ведь теперь у нас есть немного денег?

И этим простым вопросом полностью ломает все мои интуитивные умопостроения. Я уже вообще ничего не понимаю! Такой прекрасный план проникновения во вражескую крепость накрывается медным колоколом! Потому что, оказывается, он и не нужен — можно войти просто так! Я постоянно принимаю решения, основываясь только на личном видении ситуации, принимая во внимание только свою интуицию и слепо доверяя ей и только ей! Ведь таково основное свойство человеческого предчувствия — мы запоминаем только те его проявления, что заканчиваются положительным исходом. Даже если они — итоги — неутешительные, но предсказанные словесными конструкциями вроде «вот задницей чувствовал, что так делать не нужно»! Про отрицательные мы тоже помним, но предпочитаем не обращать на них внимания, раз за разом попадая в ловушку убежденности в собственной непогрешимости. Мы говорим себе: «мои предчувствия меня не обманули»! И независимо от развязки ситуации, предсказанной предчувствиями — хорошей или плохой — принимаем эти интуиционные решения за верные, складывая их в копилку «опыта». И в следующий раз принимаем это странное нагромождение событий, решений и исходов как безусловную иллюстрацию своей правоты. Но мы совсем не помним и не придаем значения тем событиям, когда предчувствия нас обманули и события стали развиваться по иному сценарию. В таком случае мы говорим себе: «шестое чувство молчало» и принимаем его ошибку за нейтральный исход, который можно не учитывать в дальнейшем. А ведь на самом деле оно нас обмануло! Так и сейчас — я ухватился за идею со стрелой, отбросив простые решения как неодобренные интуицией.

— А разве нас не схватят? — цепляюсь за последний довод, прекрасно понимая, что существуй такая возможность, остроухая и не заикнулась бы о столь неожиданном способе попасть на место будущего преступления.

Представляю себе, как сейчас Иштван оглядывает окружающие крыши, отыскивает наилучшие места для прицеливания, подбирает пути отхода… становится смешно. В который раз за последний день я со всем своим опытом местной жизни и убежденностью в правоте и непогрешимости, оказываюсь в дураках? Так недолго начать считать себя тупоголовым неудачником. Дед, помнится, частенько говаривал, что нет худшего греха, чем разувериться в своих силах. Но попробуй не разуверься, если действительность ежечасно лупит по затылку!

— Если ты, человек Одон, часть денег потратишь на приобретение черных лошадей, черного одеяния и пары масок, я смогу провести нас прямо к самой Морриг. И там…

— Ты хочешь сделать нас своими Анку? — я обрываю ее, мне становится трудно дышать. — И это после всего, через что мы прошли вместе?!

Она смотрит на меня своими глазищами и чудится мне в них какое-то сочувствие. Я сам так частенько смотрю на трехногих собак или слепых попрошаек — со смесью боли и желания оказать помощь, но понимая, что ничего существенного сделать не смогу.