О том, что сильнее нас
Шрифт:
– Да так. Но Миша сейчас работает, нашёл новую работу. Я там была, спрашивала его начальство. Кажется, они им довольны.
– Врёшь ведь?
Молчание.
Ладно, одну ложь — можно сделать вид, что не заметил. Остальное — намного честнее ожиданий. Поднял тему моих впечатлений о гипнозе и о памяти — получалось, что Ленка то одно помнит блестяще, а другого не помнит, то строго наоборот… Может быть, стоит психиатру показаться? Я могу хороших найти.
– Да знаю я, что с психикой у меня швах. Посмотрим. Вот если вырвусь, вот тогда и
Про отчима рассказала. Что он, по её мнению, — хороший человек, только глуповатый и слишком эмоциональный, она с ним иногда даже водку пьёт. Что Миша ему мозги запудрил, да и лицо моё ему не понравилось, вот он в это и полез тогда.
– Лен, а ты ему рассказала, в каком дерьме он участвовал-то?
– Неа, я маме рассказала, хватит. Может быть, она ему передала, может быть — нет…
– Лен, но ведь если человек сделал говно — одно из двух ведь нужно, либо наказать, либо рассказать, и предоставить возможность исправить, разве нет? Если он, как ты говоришь, человек хороший — то ему ведь обязательно надо рассказать?
– Не знаю, это уж пусть мама…
Ленка — расплывалась от счастья, что наконец попала в эту квартиру. Улыбка вообще не сходила с её губ, глаза сияли тем самым старым светом. И всё же… Наконец, понял, чт именно всё же. Я лез из кожи вон, пытаясь то на одном интересном остановить её внимание, то на другом… Фотография, музыка, путешествия… Опять же, кроме единственного момента — у неё ни разу не дрогнуло ничего. Ни губы, ни глаз, ни голос. Выслушала, сказала, что у неё ничего уже не получается, поэтому она и говорить не хочет, — и смена темы. А вот тот единственный момент…
– Лен, а мы вот на Пинегу собрались.
– Я тоже хочу…
– Поговорю с Никой. Я, будучи уверен в твоём скором приходе, – спрашивал её, что делать, если ты на Пинегу запросишься. Она сказала, что уверена, что не запросишься ни в коем случае, и дальше обсуждать не стала.
– Знаешь, а я ведь у Лёши ещё в апреле попросилась на Пинегу.
– Это как? Я же им только в сентябре предложил…
– Они в апреле ещё начали планировать, это потом они свой план на твой поменяли.
– Не боишься? Мы же — на Железные Ворота пойдём!
– Это где у вас странные вещи происходили? Так я, ещё когда мы вместе были, просила тебя, чтобы ты меня туда отвёз…
Спросил, не надо ли её прямо сейчас эвакуировать. Нет, она должна уйти сама. Когда? В пределах месяца. Сначала нужно работу найти, себя и маму содержать. С работой — нужна помощь? Нет, уже начала искать работу гувернантки. Давай всё же помогу чем могу? Нет, нет, нет, всё сама, всё сама…
– А куда пойдёшь?
– К маме, здесь вариантов нету…
– Лен, не верю я ей, давай найду хотя бы на пару месяцев на нейтральной территории убежище...
– Нет, не надо. Я должна всё сделать сама, иначе ты меня уважать не сможешь. И — только к маме, это даже не обсуждается.
Ребята ушли, Ника присоединилась к нам. Попробовали ударно
Всё-таки ушла. К последнему поезду метро. Когда перед дверью опять упомянулась Пинега, Ленка стеснительно спросила, а сколько надо будет денег на экспедицию, — искры из Ники посыпались уже всерьёз. Уже на меня. А какова была реакция, когда спросил разрешения Ленку до метро проводить… Пришлось отказаться от этой мысли. Жаль. Ничего такого вовсе не имелось в виду, но Нику понять тоже можно. Так искрами сыпала напоследок, что даже Ленка хоть раз, да огрызнулась встречь.
Назавтра позвонил. Ленка была весела и почти счастлива. Сказала, что уже точно решила. Спросила, нельзя ли с подругой питерской, которая через несколько дней приезжает, в гости зайти, картинки показать? Конечно, можно. Похвасталась, что проходит медкомиссию для работы, редкость это, не любит врачей, но пошла. Была у невропатолога. И тот сказал, что у неё чудовищным образом задрана эмоциональность и по самое не могу задраны все рефлексы, так что даже при классическом по коленочке молоточком она его чуть ногой в лоб не съездила. Эх, если бы я прямо тогда слазил в справочники и посмотрел бы, что это значит в свете того, что я уже знал…
– Да, Володь. Я долго думала про то, что ты насчёт гипноза сказал. Так и не поняла, что, на чём и почему я забываю. Зато вот знаешь, где и гипноз, и всё остальное на полную катушку?
– Где?
– Помнишь вторую Лену? Я её долго-долго не видела. А сегодня вдруг решила к ней съездить. Вот она — точно как будто под гипнозом. Вся другая, вся не такая. Совершенно неадекватная. Как будто во сне разговаривает. И знаешь — у меня сложилось впечатление, что это связано с Сашей, сыном твоего друга Георга.
– Тоже наркотики?
– Нет.
Георгу я позвонил немедленно, спросил прямо. Про наркотики – знает. Но ничего не может сделать. Про вторую Лену — нет, не знает. Спросил, если так вопрос встанет, Ленка может ему позвонить? Долго мялся, но потом согласился.
Вообще всё становилось всё более и более странно. Перетрясал в памяти тот разговор у меня дома. Раз, десять, двадцать… Крепло ощущение, что с психикой — совсем беда. Чуть ли не полностью отсутствует малейшее критическое восприятие действительности. Не усомнилась ни в одном моём слове. Не видит, и ведь правда не видит, ничего из ряда вон выходящего в абсолютно нечеловеческих вещах. Пожалуй, про маму в качестве убежища для отстоя она права… Без критического восприятия нельзя ей на нейтральную территорию, пропадёт она там. Придётся и вправду к маме, какой бы гадиной та не была. И — к психиатру. Обязательно.