О вере, неверии и сомнении
Шрифт:
Творю ли крестное знамение на себе, благословляю ли в храме Божиих людей — я знаю, что через эти видимые знамения креста ниспосылается благодать Божия, а не являются они обманом, за которым нет ничего, пусто… Нет! Бог и из "ничего" сотворил величайший мир! Он все может!
Я уже не касаюсь сейчас еще более высоких предметов веры: Самого Бога, Троичности, воплощения, смерти, воскресения и вознесения Сына Божия, Сошествия Святого Духа в виде огненных языков; не сомневаюсь в необычайных дарах первохристианам, когда галилейские безграмотные рыбаки вдруг заговаривали на неведомых языках, как даже тень их исцеляла больных, как они победили мудрецов мира и всю
И не только не смущаюсь, а радуюсь и торжествую, хотя (или даже — именно потому что) "окаянный аз есмь человек" (Рим. 7, 24). Да и как не радоваться?! Послушайте, родные по духу читатели, послушайте об этом… Вот что я где-то и читал и сам переживал много раз…
Люди "боятся тайн". Не хотят их "признавать"… Бедные, бедные люди! Жалкие слепцы, сами выбрасывающие из души своей бесчисленное богатство, которому цены нет, которому нет ничего подобного в этом мире, перед которым бледнеет вся красота и сладость земных вещей!
Ну подумайте только, что обещает нам "тот" мир! Он открывает и утверждает прежде всего, что он есть, воистину есть этот другой величайший мир. Боже! какая радость! Если Колумб и его моряки не знали, как выразить свой восторг, и кричали в восхищении: "Земля, земля!", то как же мы, верующие, должны радоваться и взывать: "Небо, Небо"! Если Америку называли и еще иные называют "Новым Светом" — что неверно, ибо ничего "нового" на ней не оказалось — та же земля, те же грешные люди, та же болезненная "история" войн и борьбы человечества; то мы, верующие, несравненно более и совершенно вправе взывать: "Новый мир; Светися, святися, Новый Иерусалиме!" (Апок. 21–22 гл.) Да, перед нами воистину "Новый" мир, с новыми условиями блаженной жизни, с бесконечным существованием вечно блаженных существ! Там нет ни горя, ни нужды; там и солнце не нужно, ибо все заменяет Сам Агнец Божий, Господь Иисус Христос! Там человек сбрасывает с себя ограниченность свою — пространством и временем, сбрасывает свою большую телесность, как куколка, снимает свою оболочку прежнего червяка и радостно порхает по красивым цветам, сося из них сладкое питье! Там уже нет ни борьбы из-за "куска хлеба", из-за одежды на нагом и беспомощном теле, из-за "жизненного места" — из-за коего теперь ведутся ожесточеннейшие войны озверевших людей.
Вот это действительно "иной" мир, "Новый Свет"! И кого же сподобятся там узреть удостоившиеся? Не только своих близких по земле, родных, но — несравненно более славных великанов святости и духа: праотцев, пророков, апостолов, тысячи тысяч мучеников и мучениц за Христа, величайших подвижников иноков, сонмы неизвестных святых в миру, дивных ангелов и архангелов, херувимов и серафимов… И далее Саму Пречистую Богоматерь Приснодеву Марию. К видению Ее даже преп. Серафим Саровский готовился несколько дней, как к событию поразительно-прекрасному! О Матерь Божия! Не лиши и меня, окаянного, узреть это!.. Грешен, грешен я! Но не отвержи и меня от Твоих созерцателей, Пречистая!.. Вот даже сию минуту (пишу для тебя, дорогой читатель, а не для похвалы своей: знаю, что струпы мои уже не позволяют мне хвалиться!) пишу о Ней, Преблагословенной, и тихо текут сладкие слезы из грешных очей моих…
Я уже умолчу о том, что могу узреть и Самого Творца моего, Спасителя и Утешителя Духа!.. О, окаянный я человек!..
И те, что знали о том мире по опыту своему — как Иоанн, Павел и многие другие, те нам сказали, что "там" такое блаженство, которого и око не видело, и ухо не слышало и что на сердце человеческое не приходило (1 Кор. 2, 9). Созерцавший aп. Павел, 14
Ну, что перед этим все блага земли! Целый новый блаженный мир тайн, чудес, преславных вещей открывается вере нашей!
И не понимаю, не понимаю: почему это род человеческий делает над собою такое духовное самоубийство, что хочет ограничить себя лишь этой малюсенькой планеткой — Землей, с ее несовершенством и ожидающими (мертвеца) тремя аршинами темной могилы, полной жадных и гнусных червей!
Бедные, бедные люди!
И счастливы верующие!
Почувствовали ли вы, дорогой друг, читатель, какая радость для нас от веры нашей?
Увидели ли, как мы бесконечно богаче и счастливее неверующих? "Блажен, кто верует, тепло тому на свете", — даже на этом еще свете! А там?! Ап. Петр, узрев лишь Славу Преобразившегося на Фаворе Христа Господа, воскликнул в непонятном восторге: "Как нам хорошо!.. Построим три палатки: одну Тебе, одну Моисею, и одну Илии".
…Сам от радости не знал, что говорил! А о себе, Иоанне с Иаковом даже забыл!
И этот мир действительно существует, как — увы! — существует и третий мир: ад с его странными насельниками, бесами и грешниками… Да, — и он существует так же несомненно, как существует и блаженный рай… Но мимоходом вспомнив о нем, оставим его до времени… А утешимся открывшимся миром тайн и блаженных чудес! О, если бы сподобиться их!
И есть надежда на это. Сам Бог воплотился, чтобы спасать и меня, грешного!
Как же не любить этих тайн, как не радоваться им?!
Но иные хотят, подобно Фоме, сначала увериться, ощупать: да есть ли он, этот новый мир? Пути к нему открыты…
Но скажу, что мне никогда не нравилось это любопытство ап. Фомы: покажись! осяжу! — Другим "испытателям" этого именно и хочется… А мне нет! Странно это для умников… И пусть они дивятся. Я же люблю самую таинственность тайн того мира! Мне нравится ап. Иоанн, который только подошел ко гробу Воскресшего и даже не полюбопытствовал узнать: что там? — и не вошел в гроб, а уже "уверовал" (Ин. 20,8). Почему я эту самую таинственность — которой так боятся умники, даже люблю, — но это факт моей жизни!
И Сам Господь похвалил таких: "Блаженны не видевшие и уверовавшие" (Ин. 20,29).
Хочу, хочу быть с этими блаженными, а не с несчастными сомневающимися и пытающими!… Довольно другие за меня пытали: я — не хочу! В самой таинственности есть нечто привлекающее… Помню, и св. Григорий Богослов любил тайны. Тут есть некий глубокий смысл: тут есть путь к блаженному ощущению и зрению того светлого мира. Но пока еще не пришло время говорить об этом.
Пока еще нужно идти детским путем — ума и веры. И пойдем им сейчас опять, как шли и доселе!
Д) Тождество путей веры и знания: познание чрез откровение
Теперь нам остается устранить самое главное и наиболее серьезное возражение против веры со стороны ума: защитники и поклонники последнего утверждают, будто все и всякое знание приобретается умом, тогда как вера — сердцем. А так как сердце уже заранее осуждено, как "темное" и "неразумное", ум же считается светлым и авторитетным, то отсюда делалось заключение в пользу знания против веры. И это предубеждение стоит твердо до наших дней, как нечто бесспорное. И даже в православном Катехизисе нашем говорится, что знание есть дело преимущественно ума, хотя влияет и на сердце; а вера есть плод сердца, хотя влияет и на знания.