О водоплавающих

О'Брайен Флэнн

— Колода при тебе, Коротышка? — спросил Кривая Пуля.

— Что за вопрос, карты у меня всегда под рукой, — ответил Коротышка, — садитесь поближе, не за версту же мне тянуться. На сколько человек сдавать?

— Не знаю, как насчет Суини. Суини, сыграешь с нами разок? — спросил Кейси.

— Суини, а деньги у тебя есть? — спросил Кривая Пуля.

— Сдавай на шестерых, — проворковала Добрая Фея. — Все играют.

— Ты там, в кармане, — ощерился Коротышка, — если ты решила, что будешь играть с нами, то, черт меня побери, ты здорово ошибаешься.

Безумец, с

отрешенным видом развалясь на стуле, отдирал от глубокой раны на груди корку запекшегося мха ленивым движением указательного пальца. Веки его начинали быстро моргать, как только он вновь принимался бормотать себе под нос скорбные строфы.

— Они прошли подо мной, подобные стремительному потоку, олени Бен-Борэхе, и острия их рогов задевали за небо... Да, я тоже буду играть.

— Скажи мне, — спросил Пука, засовывая руку в карман, — а ты собираешься играть?

— Разумеется, собираюсь! — громко ответила Добрая Фея. — Почему бы мне не играть? С какой это стати?

— Мы играем на деньги, — грубо прервал ее Коротышка. — Где гарантия, что ты... заплатишь?

— Даю слово чести, — произнесла Добрая Фея.

— Хватит лапшу вешать, — сказал Коротышка.

— Где же ты будешь держать карты, если у тебя рук нет? — резко спросил Кривая Пуля. — И где, позволь узнать, твои деньги, если ты без карманов?

— Джентльмены, — вежливо вмешался Пука, — мы действительно должны научиться обсуждать встающие перед нами проблемы без излишней запальчивости и никому не нужных взаимных оскорблений. Особа, находящаяся в моем кармане, долго бы там не пребывала, если бы я не имел возможности вполне удостовериться в ее безупречном характере. Обвинение в шулерстве или отказе от уплаты карточного долга бросает несмываемое пятно на каждого из членов нашей компании. Люди, составляющие любое благовоспитанное цивилизованное общество, обязаны относиться друг к другу лицеприятно, как честный человек к честному человеку, пока не будет доказано обратное. Дайте мне колоду, я буду сдавать каждому по карте, а одну класть в карман. Кстати, я не рассказывал вам одну старую историю о Дермоте и Гранье?

— Бери карты, если тебе так уж не терпится, — оборвал его Коротышка, — и можешь дальше рассуждать о лицеприятности, все равно у этой особы ни приятного, ни неприятного лица нет. Ей-Богу, несчастная девица: как ни посмотришь, то одного у нее нет, то другого.

— Надо бы ей как-нибудь помочь, — отозвался Кейси.

— Нет, — сказала Добрая Фея, — я никогда не слышала такой истории. Впрочем, если это какие-нибудь сальности, правила хорошего тона не позволяют мне слушать ее.

Пука неловко стасовал колоду своими когтистыми лапами.

— Давай, приятель, сдавай, — сказал Кривая Пуля.

— Никаких сальностей в этой истории нет, — ответил Пука, — просто это одна старинная ирландская сага. Когда-то и мне довелось сыграть в ней свою небольшую роль. И вот из-за карт-то мне все снова и припомнилось... Так на сколько человек сдавать?

— На шестерых.

— Шестью пять — тридцать, четное число. Если дело заходило о женщинах, этот Дермот был, что называется, сущая оторва. Если тебе случалось

жить в одном городе с Дермотом, то честь своей супруги приходилось беречь день и ночь.

— Хватит попусту разглагольствовать, этак мы только зря время теряем, — прервал его Кривая Пуля.

— Не хочешь ли ты сказать, — спросила Добрая Фея, — что он умыкнул твою кенгуру? Давай поживей, где там мои карты? А теперь можешь продолжать.

— Ну вот, — сказал Пука, — сдал ровно на шестерых. Нет, до моей жены не дошло, потому что приключилось все это задолго до счастливого дня моего бракосочетания. Но он сбежал с Гранье, подругой Финна Мак Кула. Да, это был парень не промах.

— Что-то здесь освещение слабовато, — сказала Добрая Фея, — не могу разобрать, что ты мне сдал. Хоть глаз выколи.

— Об одном прошу, не зажигай там спички, — обратился к ней Пука, — терпеть не могу огня. А теперь, джентльмены, бросаем карты на пол. Сколько вам еще, мистер Кейси?

— Три.

— Пожалуйста, еще три карты. Само собой, далеко уйти они не успели, как Финн ринулся за ними в погоню. Нелегко было влюбленным брести в разгар зимы по глубокому снегу.

— Охапку зеленых листьев в изголовье, — сказал Суини, — щавель и желуди, орехи и густой кресс на обед... Три карты нам желательно.

— И вам три, пожалуйста, — сказал Пука.

— Сунь руку в карман, — повелительно обратилась к нему Добрая Фея, — вытащи две карты слева и сдай мне две новые.

— Всегда к вашим услугам, — ответил Пука. — Так вот, как-то темной ночкой Дермот и эта женщина забрели в мою пещеру, ища, изволите видеть, где бы переночевать. А я в ту пору работал — вы понимаете, что я хочу сказать, — на западе страны. Пещера же моя находилась недалеко от моря.

— О чем это вы там толкуете? — крикнул Коротышка. — Ставлю три пенса!

— Ну, слово за слово, — продолжал Пука, — и договорились мы наконец с Дермотом сыграть партийку в шахматы на эту женщину. Гранье же, надо вам сказать, была лакомый кусочек. Поднимаю до пяти.

— Я почти ничего не слышу, — пожаловалась Добрая Фея. — Так на что мы играем — на женщину? Мне-то она на что сдалась?

— Пять пенсов, тебе говорят, дубина! — заорал Коротышка.

— Удваиваю, — откликнулась Добрая Фея. — Десять.

В этот момент часть игравших заявила, что пасует.

— Итак, уселись мы оба за доску, — продолжал свою повесть Пука. — Гостю моему посчастливилось играть белыми, и двинул он сразу свою пешку на Г4, явно предпочитая староиндейскую защиту, — излюбленный вариант Алехина и других великих русских мастеров. Ставлю шиллинг.

— И шесть пенсов сверху, — быстро проговорил Коротышка.

— Принимаю, — ответила Добрая Фея.

— Я, не мудрствуя лукаво, ответил королевской пешкой на еЗ. Хороший выжидательный ход, пока противник не обнаружит свои намерения. Этот ход высоко ценился многими авторитетами. Я тоже принимаю ставку мистера Эндрюса.

— Так, так, значит, оба принимаете, — со скрытым злорадством произнес Коротышка. — А теперь поглядим: у меня, изволите видеть, три короля, три, так сказать, суверенных монарха.