О возвращении забыть
Шрифт:
— Ёп… хотел игрушку у зиндана оставить скотам этим! Ладно, — Корсар вернул оружие наизготовку и обратился к заложницам: — Девоньки, сейчас так же тихо и спешно валим отсюда строго за мной по пятам! Кругом мины, ясно?
Почти все закивали. На лицах одних отразились радость и просветление, других — напряжение и страх.
— Никого и ничего уже бояться не надо! Меня зовут Кор… Александр… ну, Саша. Его, — Корсар показал на напарника, — Стас. Там у забора ещё один наш — не пугайтесь! А за деревней ждут другие наши. Оттуда в лес, турпоход
— Да-а, — ответила рослая бритая деваха, придвигаясь ближе к спасителю. Остальные кивнули. Кто мог или кто соображал ещё.
— Всё. Пошли гуськом. Я первый, за мной ты, — Корсар ткнул пальцем в бритоголовую, — потом дети и вы, женщины. Стас замыкает. И след в след, ё-моё!
Корсар пригнулся ниже и неспешной перебежкой, чтоб не отставали заложницы, направился в темень территории. За ним, толкаясь и сбиваясь, поспешили все остальные. Страх обуревал ими вдвойне, потому что все находились далеко от дома, от спасения, от счастья и боялись снова попасть в плен и получить от неудачного побега ужасные истязания, худшие, чем перенесли до сих пор.
Всё бы ничего, но таинство вылазки испортила девочка в шортах, наткнувшись на что-то острое в темноте уже у самого лаза в ограде. Этим "что-то" оказалось насекомое из семейства цикадок типа Cofona, прыгнувшее из травы на лицо юной заложницы.
Дикий визг огласил мёртвую тишину деревушки. И если при этом прыгающая цикадка не померла от разрыва сердца, то люди чуть не окочурились от внезапного вопля, резанувшего по ушам, и выплеска адреналина.
Не передать словами ощущения, которые испытали в этот миг все присутствующие возле ограды, но из состояния шока и коматоза вывел, конечно, самый опытный и бывалый во всяких передрягах — Корсар.
— Мля-я! Шухер, девки! Бегом за забор и вдоль него. За Витьком. Витёк! Веди до Петровича всех, бери Помпея, сумки — и в обратку, как шли сюда, — отдавал распоряжения Корсар, прислушиваясь к звукам просыпающейся деревни, — ясно, боец?
— Да, командир. Есть, командир!
— Не забывай про наши мины и там за скалой про их ловушки, ёп! Не стреляй и не обозначай своё расположение. Ждите у дюн на берегу, если сдрейфите или блуданёте — у старой большой акации, помнишь?
— Да, Корсар!
— Действуй, братишка! Мы с Ubivez" ем повоюем тут малость! Да, Стас?
— Э-э… ну да… — Стас заёрзал, кажется, начиная жалеть, что мечтал пострелять. Его испуг победил всю спесь и мнимый героизм. В ушах ещё стоял визг девчонки, а слова командира доходили с трудом и обрывисто.
— Эй, Ubivez! Гроза шутеров-мутеров. Подъём! Уходим вслед, но куда — покажу, сворачиваем, уводя по ложному следу. Ясно излагаю? — Корсар подпихнул парня под локоть.
— Нет. Да.
— Патроны беречь, под ноги смотреть, тыл сечь в оба!
— Что сечь?
— Мля, тыл держи всегда, боец! Ждём ухода баб, — Корсар кивнул вслед удаляющимся заложницам, ведомым Витьком, повернулся
Первый взрыв разнёс жилую хижину, обдав лагерь гулом и облаком оседающей пыли и извести. Крики местных с нехорошей частотой и усилением оглашали деревню. Минуту спустя взорвался штаб и всё то, что он в себе ещё воплощал. Корсар вытянулся, глядя на цепочку фигур женщин вдоль забора, уходящую в сумрак ночи.
— Медленно! Ой медленно, ёп! Держись, пацан! Прорвёмся.
Бывший прапорщик, а в данный момент уже и не бывший, а действующий и снова строевой, всеми фибрами ощутил одновременно азарт, страх и радость, подъём сил и слабость в мошонке, понимая, что и как будет дальше. Тело охватила волна кипучей страсти и онемения сразу вместе. Знакомые ощущения!
Стас вообще, казалось, пытался обделаться и растечься в лужу. В себя он стал приходить только после шлепков командира, отчего щеки запылали, а слух донёс уже ставшее привычным:
— Ёп, боец! Не спать, не ссы, пробьёмся!
Ещё два взрыва по деревне заставили дрогнуть и сжаться в комок. И снова голос Корсара вывел из оцепенения:
— Ох-х, е… растуды! Хорошо жахают игрушки! Так и нам мишеней не останется! А, Станислав?
— Я… Я…
— Ты как немец, ё-моё! Йа-йа! Гы-ы! — заржал Корсар, вскинув автомат к щеке. — А вот и дичь, ёп!
Стас вздрогнул от выстрела. Затем были ещё и ещё. Его винтовка М16 тупо уставилась в густую чернь неба, покрытую миллиардами звёзд. Млечный путь располосовал покрывало ночи мучной пеленой-полосой, но света от этих далёких созданий не прибавлялось.
Зато вспышка очередного взрыва и последующее пламя огня уничтожаемых бочек озарили местность и даже опушку джунглей.
Стасу стало аморфно по фигу и слабо даже шевелиться, хотя какофония выстрелов, взрывов и криков покончила с тишиной, темнотой и страхом безысходности. Сведя колени как школьница-целочка на стульчике, охая и боясь даже своих охов и ахов, Стас совсем выбился из состояния недавнего героизма и пылкости и сейчас был похож на недообщипанную курицу под дождём.
— Ёп… — Корсар стал менять магазин калаша, зыркнув на трусливого напарника, — что, Ubivez, обделался? Ну, смотри, ссы дальше, пока не накроют обоих! Ща гранаты пойдут… А-а, суки, полезли, тараканы?! Макаки, мать вашу-у…
Корсар разразился таким матом, что термиты в ближайшем муравейнике сдохли вмиг, наверное, от русского фольклора и непереводимой лексики.
Командир снова больно влепил Стасу пощёчину:
— Встать, твою мать! Держи фланг, бей короткими, мешок, мля!
Кажется, что-то ёкнуло, кольнуло в башке и сердце парня, а может, брань и оплеухи командира оказали должное воздействие, и Стас встрепенулся и начал вставать. Правда, на коленки, но ствол уже просунулся сквозь бамбуковый заслон.